Захаров Игорь Михайлович - выпускник Барнаульского ВВАУЛ 1977 года
Если в темном чулане как следует выбить куль из-под муки, а, затем включить в чулане свет, то всё вокруг сразу заполнит золотисто-желтое, медленно колышущееся, марево.
Мы со штурманом, Вовкой Боднарчуком, грустно сидим на пустой катушке бомботары, а вокруг, насколько хватает глаз, разлито золотисто-жёлтое марево, только вместо лампочки – солнце, низко стоящее над горизонтом, а вместо муки – мельчайшая лёссовая пыль. Когда-то в этих краях был древний океан, и сейчас с его, давным-давно высохшего, дна, тёплый южный ветер поднимает в воздух тончайшую золотистую кисею.
Но мы не пойдем на задание сегодня не потому, что нет видимости. На грунте, в конце полосы, метров в ста от её торца, чадящим пламенем догорают обломки Сушки. Почти весь фюзеляж уже сгорел, и только двигатели да тонкий киль ещё торчат вверх из лужи расплавленного, не сгоревшего до конца, дюраля.
Низко над горизонтом появляются две чёрные точки, похожие на быстрых ос. Они стремительно приближаются, становятся различимыми хищно опущенные вниз крылья, и вот уже, с характерным звенящим стоном-свистом, поперёк старта проносится пара «Яков-разведчиков» соседнего полка. Лихо заложив крутой разворот, они, один за другим, на укороченной дистанции, мягко касаются бетонки и рокот раскрывшихся тормозных парашютов возвращает нас к действительности. Ведь «Яки» пришли из-за «ленточки», с доразведки наших сегодняшних целей.
Мой «польский» штурман, Серёга Хлопин, летает в этом полку. Может, именно его фотоснимки района цели и повесят перед нами на доску сегодня, во время предполётных указаний.
Да нет, указаний-то сегодня и не будет никаких.
В Ханабадском, соседнем, полку только что погиб штурман с этой, догорающей за полосой, Сушки. Когда самолёт выкатился с полосы, лёг на бок и загорелся, то он, выпрыгнув из кабины на землю, попал в лужу горящего керосина и сильно обгорел. А летчику удалось избежать попадания в огонь, и он остался жив.
Вот так бывает в экипажах многоместных самолётов – улетят все вместе, а домой приходит каждый сам по себе.
Самолеты – они ведь как люди. Вот ходит по жизни здоровенный, жизнерадостный человек, носит в себе и вокруг себя целый свой мир. А попадёт в него малюсенький, быстрый кусочек чего-нибудь, и – каюк этой вселенной внутри него, этому неповторимому миру, его окружавшему.
Так и самолет. Пока всё в норме, он кажется надёжным, основательным и, даже, в чём-то - уютным. Но стоит мельчайшей детальке, презренному винтику-болтику, отказаться нести свою незаметную службу, как надёжный твой корабль грозит утонуть и тебя с собой на дно утащить.
Вовка сидит молча, свесив руки между коленей, и, покачивая кислородную маску, пытается что-то начиркать ею на песке. Обычно весёлый балагур, он уже неделю не похож на себя. Мы полетели в ту памятную ночь с заданием – уничтожить базу «духов» высоко на склоне горы. Там, судя по докладам воздушной разведки и лазутчиков, находится штаб исламского сопротивления, склады вооружения, ну и сами «духи», конечно. Учитывая то, что, по итогам наших славных боевых действий, в среднем, за один вылет, экипажем фронтового бомбардировщика Су-24 уничтожается либо один верблюд, либо один ишак, либо один «дух», (опять же, по данным воздушной разведки и лазутчиков), то был шанс, как минимум, выпить спирта после удачного вылета. А то и блестящий предмет на грудь схлопотать. Но пить пришлось со-о-всем по другому поводу.
Короче, летим себе, на восьми тысячах с копейками, никого не трогаем. А над нами, ещё выше тысячи на две, идёт пассажирский «Боинг», через Афган и дальше, на Пакистан, Индию. Мы несёмся в режиме полного радиомолчания, с выключенными АНО, но он-то видит по своим локаторам, что внизу летит стая «серых гусей». Поэтому, все возможные фонари и лампочки у него на борту отчаянно мигают, как гирлянды на новогодней ёлке.
Проспекты и улицы Кабула под нами тоже светятся огнями, как и положено в столице суверенного государства. Только в государстве этом, который год все мочат друг дружку, а в сегодняшнюю ночь вообще прямо на краю города идет сильный огневой бой. Над окраинами наши «осветители» повесили гирлянды «люстр» и на земле всё видно, как на ладони. Пыль от взрывов стоит до небес, её перечёркивают вдоль и поперек трассы пулеметов. Но о светомаскировке, очевидно, друзья-афганцы знают понаслышке, а у наших советников – уже чемоданное настроение, им не до того.
Как, впрочем, и у наших вертолётов ПСС, которые вот уже в который раз отпираются от нас плохой погодой в районах целей. Как и у Миг-двадцатьтретьих из Баграма, должных обеспечивать нам прикрытие от пакистанских F-16 вдоль границы.
В такие вот смены комполка спрашивает лётный состав, на всякий случай, (хотя ответ уже знает) – ну что, полетим без них? И весь класс предполетных указаний добродушно и безалаберно гудит в ответ – да полетим, чего уж там!
Делая вид, что летим совсем по другому делу, проходим мимо Кабула на юг, там коварно разворачиваемся, и идём на северо-восток, к мрачно темнеющей впереди горной гряде. На её склоне, обращенном сейчас к нам, и находится та самая база. Всё идёт штатно. Вовка докладывает – «Цель вижу, «Главный» включил!» Мигает лампочка «Огонь», зажимаю боевую кнопку.
Отработанным во многих бомбежках «жопным» чувством, жду сброса бомб. А сброс не идёт! Быстрый взгляд в кабину – «Главный» выключен! Истошно ору по СПУ – «Вовка – Главный!!!» Вовка щелкает «Главным», бомбы уходят в бездонную темноту, а мы некоторое время сидим молча, огорошенные случившимся.
«Бери карту, покажи, куда бомбы ушли» - первым очнулся пилот. Вовка изучает карту, потом кажет пальцем в деревеньку на противоположном скате хребта. Пока мы разбирались с «Главным», «полторашка», две «пятисотки» и две «двестипятидесятки» ушли с перелётом за горушки и, по всей вероятности, души жителей той деревеньки уже несутся к нам наверх.
Как показал мгновенный «разбор полётов», учинённый мною прямо в кабине фронтового бомбардировщика, Вовка решил подстраховаться, сделать себе резерв времени, комфорт в работе, так сказать. И заранее на боевом курсе включил «Главный»! Мне же ничего не сказал, понадеявшись на свой профессионализм. А перед сбросом, по привычке, отработанной с училища, он опять перещелкнул «Главный», только уже в положение «Выкл.»!
Такое часто бывает в авиации. Автоматизм в действиях – штука очень хорошая, но, если вмешаться сдуру в отработанный годами процесс, то такие вот пенки и пускаются.
Переживал мой штурманец, конечно, за свою оплошность.
Пока нам, через пару ночей, эту деревню за цель не дали.