Жильников Сергей Егорович - выпускник Барнаульского ВВАУЛ 1979 года
Слово КУРСАНТ – это Колоссальная Универсальная Рабочая Сила Абсолютно Не желающая Трудиться. Но на самом деле летали, учились, работали, по нарядам ходили, совмещая все абсолютно, одновременно. Вот такой наряд мне запомнился.
И не просто наряд, а наряд за день до первого в жизни самостоятельного вылета на самолете Л-29. А это, как известно, в жизни курсанта летного училища, огромное событие.
6 июня 1977 года наряд «по кухне», по Летной столовой, подходил к концу. Я с нетерпением ждал смены потому, что все мои мысли были на предварительной подготовке и полетах 8 июня, где по плану я должен был выполнить свой первый самостоятельный вылет. Но как бывает в жизни, на кухню зашел Дежурный по столовой, отпустив всех в казарму, меня и еще одного курсанта, отправил вывозить отходы со столовой на подсобное хозяйство, и наряд продолжился дальше.
Со своим напарником по «несчастью», курсантом Павловым, мы подхватили огромную бадью с отходами и поволокли ее на выход, где нас ждала телега с лошадью. Поставив бадью на телегу, я обратил внимание на лошадь, вернее на коня. Конь в отличии от разбитой телеги, был красивый, светлой масти, большой, ухоженный и видимо совсем молодой. Он стоял, храпел, бил копытом об асфальт. Складывалось впечатление, что он с нетерпением ждет окончание загрузки, что бы выполнить свою миссию по доставки помойных отходов на скотный двор, тем самым сделать приятное своим собратьям.
Я спросил у Павлова,
- А кто за рулем то?
-Я, - ответил Павлов.
- А ты умеешь?
- Ездил когда- то.
- Ну, поехали.
Забравшись на телегу, Павлов взял вожжи, и со всей дури, с криком,
-Но-о, - влупил ими по крутым бокам коня.
Конь видимо не привыкший к такому обращению, да еще чужими людьми, рванул с места с такой прытью, развернув телегу юзом на месте со мной, Павловым и бадьей с помоями и понес вперед, набирая скорость с каждой секундой. Казалось, что у него, сработали пороховые стартовые ускорители.
Павлов натянул вожжи, теперь уже с криком,
- Тр-р,- пытаясь остановить взбунтовавшееся животное.
Но не тут то было. Не управляемое, штопорное движение коня развивалось очень стремительно. Коняка стал вообще неуправляемым, разинув пасть, вывалив глаза, мотая из стороны в сторону головой, он в прямом смысле слова полетел.
Выскочив на насыпную крупной щебенкой дорогу, расплескивая «драгоценное» содержимое бадьи мы неслись в сторону аэродрома. Вскоре впереди справа стал виден поворот на аэродром. Причем поворот был такой резкий, с крутым съездом с насыпи, и приличной ямой. Я понял, что именно туда нас коняка и «повезет».
Подлетая к повороту, конь сделал резкое движение вправо, телега встала на 2 колеса, но видимо центробежная сила не смогла выкинуть бадью с помоями с телеги, а вот Павлова она «катапультировала». Вцепившись, в прибитую к телеге доску я удержался. Следующий удар был в яме, но тоже благополучно для меня, а вот содержимое бадьи явно уменьшилось, причем зацепив, на этот раз и меня. Вожжи упали на землю, я хотел их поднять, но не стал рисковать, что бы, не свалиться с прыгающей телеги.
На грунтовой дороге, ведущей на аэродром, коняка развил еще большую скорость, видимо вибрация от щебенки не мешала, да и груз уменьшился – «тяговоруженность» стала выше.
Перебирая варианты дальнейшего развития событий, которые развивались явно не в пользу меня, ведь выпрыгнув с телеги можно было просто поломать себе не только руки или ноги, но и свернуть шею, я стал себя успокаивать,
- Ну, сколько, эта скотина будет бежать, ну километр, ну два, устанет ведь.
Впереди была ровная грунтовая дорога. Конь летел не чувствуя земли, гремя телегой и опустевшей бадьей.
Какого же мое было разочарование, когда я увидел впереди сооружения скотного двора и дорогу, которая разворачивалась под 90 грд., а далее были ворота. Ворота были двухстворчатые, обитые не струганными досками с приличными щелями.
Коняка не сбавляя скорости, почему то решил открыть собой именно левую створку ворот, ну а мне вылетевшему из телеги досталась именно правая. Вылетая с телеги, ориентируясь в пространстве, я выставил вперед ноги и единственное чего я боялся, что бы нога не попала в щель между досок, тогда вероятность перелома была очень велика.
Правая рука попала под задницу, вот на нее я и приземлился.
Телега оторвалась от оглоблей, и, гремя, улетела в рядом стоящий забор. Колеса разлетелись в разные стороны. Ну а самый «ценный груз» – остатки отходов вместе с бадьей приземлились рядом со мной. Баллистика- вещь тонкая.
Конь с одной оглоблей, отварив левую половину ворот, влетел на скотный двор. Со спины у него шел пар, из пасти пена. Он стоял и ржал, перебирая и цокая копытами.
Из домика выскочил солдат. Видимо цыган по национальности. А для цыгана ведь лошадь – это все. Подбежав к коню, не обращая внимания на разбитую телегу и меня, он стал его успокаивать, говоря, обнимая и гладя его по голове. Конь довольно быстро пришел в себя.
Выйдя со скотного двора, я стал думать, как быстрее добраться в казарму. Рука болела, припухла и кровоточила.
Я уже собрался идти, как подъехал ЗИЛ-157. Из него хромая выскочил Павлов,-
- Ты жив?
- Вроде жив.
-А ты как?
- Нога сильно болит.
Мы на этой же машине отправились в санчасть.
Я отделался легким ушибом руки, а вот Павлову не повезло - трещина лодыжки.
На следующий день в класс группы зашел инструктор к-н Гореликов. Увидев мою перебинтованную руку, он спросил,
- А это что?
- С коня упал,- ответил я.
Выслушав историю с конем, к-н Гореликов окинул всех взглядом и спросил -
- Летать то завтра будешь?
- Да,- ответил я.
Выдержки своего инструктора я всегда удивлялся. Сколько он с нами натерпелся. За все время обучения у него, я ни разу не слышал даже повышенного тона, хотя было за что.
8 июня слетав, контрольный полет на допуск к самостоятельному вылету и получив его, я выполнил свой первый самостоятельный полет.
Взлетел, убрал шасси, закрылки, уже 2 разворот - по СПУ тишина, никто не говорит, только радиообмен. Повернул голову в заднюю кабину, там никого. Один в воздухе, сам!
- 01 (был мой позывной), дальний, шасси, закрылки выпустил, зеленые горят, посадка САМ.