Курапов Геннадий Петрович - выпускник Барнаульского ВВАУЛ 1981 года
Биография моя простая - 1 класс, примерно 4000 часов на М-4, Ту-95, Ан -26, Ан-2. Почему примерно? Потому что в 90 е годы с регламентом туго было. Так мы налет и ресурс не писали, а топливо экономили, но не продавали, а летали на нем. В принципе ничего примечательного с точки зрения карьеры. Может и зря, но как-то кадры "забыли", я не посчитал нужным напомнить про очередное звание. Наверное, такая блажь редка. Гордыня это всё.
Навсегда запали строчки от Валерки Матора
А наша жизнь игра козырной масти
Каких-то должностей и званий.
А звёздный час лишь плод желаний!
Итоговая проверка прошла, и все, совершенно расслабленные и умиротворенные, уже вторую неделю до одури играли кто в домино, кто в шахматы, а лётчики и штурманы равняли оклады в пулю.
Неминуемо приближался Новый год с его маленькими радостями и отдыхом.
Середина 80х - у нас сухой закон, а супостату всё неймётся. Придумали же именно к своему Рождеству загнать новые F-18 на свои палубы.
Предыдущие три года были фантастично насыщены событиями - большой самолёт М-4, рождение сына, переучивание на Ту-95. И вот на пути нашего советского Нового года вдруг встало их Рождество. Но мы еще об этом и не подозревали, уютно расписывая пульку в классе объективного контроля вместо условных занятий по набившей оскомину аэродинамике.
В точности зная где мы защищаем в этот момент Родину, Боря Мехряков, уже штурман полка, заглянул к нам и спросил:
– Гена, а где комэска?
Тут в тёмную на «паровоз» ловился мизер у Витьки Борисова, поэтому ответил оператор Пашка Сухих:
– Если очень нужно, то я быстро найду его.
– Срочно в штаб полка! – сказал Мехряков
И, уже выходя, по старой дружбе посоветовал закругляться и обновить карты (полётные) до Австралии, проверить сборники.
Наскоряк снос определили неверно, и Витька Борисов – хитрый, как шельма преферансист, с удовольствием подвёл черту.
Ладно, – подумал я, в другом месте повезет. И именно это мистическое убеждение меня успокоило и сбылось в дальнейшем в точности.
Зная всё заранее, позвонил на стоянку и уточнил, как прошла «предварительная» на нашем любимом МРе (Ту-95 мр супер самолет, до сих пор на вооружении, но конечно по оборудованию это совсем другой аппарат, даже туалет в нем есть). Заглянул в секретку, убедился что 40-ки и 20-ки на оба полушария в идеальном состоянии. Я любил эти полёты за «угол», - это всегда веселило и вносило разнообразие.
Но то, что рассказал комэска, всех очень озадачило!
А было это в канун их Рождества.
Седьмой Американский флот менял друг друга на посту в акватории Тихого и Индийского Океанов, а точнее в районе атолла Уэйк и острова Гуам.
И какой-то их недоброжелатель, а наш наоборот - стукнул нам куда следует, что, мол, американцы вообще осмелели, страх забыли и ну новейшие самолеты в трюмы себе распихивать. Ладно распихивать, полёты тайно затевают. А в прятки к тому времени все наигрались и договор был дороже денег - ни шагу влево или вправо и ни одного секретного взлёта с палубы. Можно себе представить, как в нашем Генеральном штабе штаны протёртые заёрзали.
И стали мы думу думать, потому как всякие хитрости "ихние" мы знали, но и наши шалости им были известны.
Я не могу сказать, кто стал автором столь простой, но гениальной идеи - выполнить полет без связи и других средств активной навигации, Скорее всего, без каких-то тайных одобрений столь дерзко мы не стали бы действовать. Но только лишь перед самым вылетом мы поняли, что же нам предстоит!
Время взлёта удивило сразу - по моим расчетам в район цели выходили под утро часов в шесть. После встречи Рождества враги будут спать, как младенцы. Предстояло самое трудное, что есть у дальников - всю ночь выслушивать в течении 7 часов нудную, с завыванием переходящую в зудящую вибрацию работу двигателей. И это только в один конец со скоростью 1000км/час.
Откровенно говоря, Туполев для меня персонаж отрицательный. Почему? Отвечу прямо - нас Лётчиков он за людей не считал. Мы не летали, а выживали. Кабина маленькая и неудобная; покидание самолёта – это целое цирковое представление. А лётчики что, клоуны? Наверное, поэтому не было случая, чтобы Ту-95 аварийно покидал командир (он последний в очередь на транспортёр, который прямёхонько сбрасывает летчиков в нишу переднего шасси, как мешок картошки). А этот люк волшебный надёжно подпёрт убранной передней стойкой.
Ладно, не об этом речь. «Взлёт произвёл, борт порядок, набор на Новокиевский Увал»… чуть было не доложил привычное, но вовремя вспомнил предполётные указания и необычную особенность – взлёт и полёт до цели в режиме радиомолчания. Вы будете удивлены, но эту нашу идею комэска озвучил перед вылетом и даже начальник связи полка удивился. Я думаю, как и кое-что другое держалось в секрете для большинства не причастных к полёту. Командир урезонил майора и предупредил всех, что даже в случае потери друг друга над океаном на связь не выходить и любыми средствами активного радиоизлучения не пользоваться, в том числе ДИСС, Рубин и прочее.
Оборудование, скажем, не ахти и перешло по наследству с Ту-16-го. Да и сам Ту-95 ничего особенного не представляет. Дед (Туполев) уже к тому времени выдохся и всё последующее было в основном копированием уже придуманного. Вот и 95-й был увеличенной копией 16-го, ставшего шедевром. Спасали уникальные движки НК-12. Вряд ли есть что-то подобное у конкурентов до сегодняшнего дня. Аэроплан наш Ту-95 МР (разведчик) имел фотоотсек и даже боковые створки для перспективной съемки. Что поражало, так это огромные объективы (ну просто необъятные), тысяч с двух надпись на сигарете «Мальборо» можно было прочесть. Попадание в самолёт еще экзотичнее, чем на эмках. В нише передней ноги шасси - люк и чтобы, например, покинуть самолёт надо было обязательно выпустить переднюю ногу. Катапульты отсутствовали, поэтому это первый самолет, в котором я летал не пристёгнутый.
Пока всё шло по плану, даже взлёт без единого слова в эфир по зелёной ракете остался позади. Эшелоны заняли, пролив Лаперуза где-то внизу проводил нас и данные ППМ Сокола на Сахалине не долгие 250км прощально махали нам вслед тыльной стороной стрелки АРК. Пересекли ленточку точно в расчетное время, с земли ни звука - взлёт и полет в режиме радиомолчания по заданию.
Мириады звёзд напоминали Экзюпери и его принца, и порой было трудно понять, опуская глаза к приборной доске, что перед тобой? Продолжение звёздного неба или множество светящихся рисок на приборах.
Саша Кобыленко, ведомый и замполит по совместительству, конечно же потерял нас в этом сказочном звёздовороте. И можно представить, как матерились штурмана в обоих экипажах, сверяя гироскопы по астрокомпасу. Линейки НЛ-10 дымились, а мозги закипали от поправок и погрешностей.
Но мы, уже каждый сам по себе, упорно шли к цели. Каждый на своём эшелоне по ИКАО.
Командир, подполковник Грунин был явно не в духе и, я думаю, не из за того, что с самого начала все пошло не так. Он знал, что рядом с ним экипаж, на который можно положиться, и любые, самые краевые моменты нам ни по чем, а где-то даже в кайф. Причина его угрюмости была ясна - очень энергичная, и не в меру темпераментная хохлушка - жена. Да и сам он был тип нервный и мог существовать рядом с тем, кто противостоял ему такой же сильной энергетикой. Забегая вперед, скажу, мы даже подрались в этом полете. Но все это впереди. Весь полет был насыщен такими изощренными по опасности событиями, и то, что мы из него вернулись можно назвать чудом.
Шел шестой час полета, монотонное ровное, немного зудящее урчание четырех движков усыпило пол экипажа. Только штурмана непрерывно совершали характерные движения локтями, сдвигая и раздвигая навигационные линейки, крутили одним им понятные ручки, и видно как, замирая, нажимали кнопки ввода поправок ГПК.
Уже седьмой раз я развернул и свернул карту, всматриваясь в ее сплошь синее пространство Тихого океана, вновь и вновь пытаясь представить события, которые должны были развернуться в ближайшие 5-6 часов.
Грунин спал! Он знал, что шило для одного места находится у меня в надежных руках, и что я не только сам не буду спать, но и достану весь экипаж. Ну, а как по другому? Нейтральные воды… до родного берега 6000 км, с ведомым боевым бортом потеряли визуальный контакт, самолетовождение по звездам, локаторы и другие активные приборы выключены, связь запрещена… А главное, - два грозных авианосца „Карл Винсон“ и „Мидуэй“ с 50-ю враждебными самолетами на каждом борту «ждут» нас и тоже готовы к разным вариантам.
Полет над океаном! Это нечто!!!
Шли мы на юго-восток. Прелесть полета на восток - это Восход. Сколько я его видел, столько восхищался и ждал его с замиранием сердца, Это фантастика! Солнце не вставало, оно выкатывалось, как в мультике. И рассвет тоже происходил необычно быстро, будто после киносеанса включали свет в зрительном зале. Аах… вот забрезжил серостью горизонт, вдруг превратился в полоску от края до края. Аах… на стыке далекого неба и бескрайнего океана пошел перелив всех цветов радуги. Начинается с темно-синего, мгновенно переходящего в лазуревый и так до ярко-красного, переходящего в оранж. И вот Он ослепительный миг, момент истины, чистоты, свежести и фантастичности происходящего. В последний миг перед тем, как появится краешек, ослепительный на высоте 14 тысяч метров, через оранжевую полосу, как вспышка лазера сквозь край океана выстреливает необычайно сочный зеленый луч . Миг, мгновение его жизни, но именно это мгновение помнишь всю жизнь. Как первый вздох, первый шаг, первый поцелуй… Моряки поймут меня, лишь им и нам дано это видеть и знать! Символ и воплощение чистоты нашей планеты.
Грунин спал! Спал оператор РЭБ, бортовой техник. В полумраке кабины, в конце ее, вверху под блистером повис на ремнях и органах управления пушечным огнем СВСР. Из кормы уже тоже минут 40 не исходило ни звука.
Оставшись один на один с Океаном, Горизонтом, зеленым лучом, я парил между перистыми высотными облаками. Эти длинные, с изгибом тонкие ряды облаков проносились вблизи, а вдалеке представляли собой сходящиеся за горизонтом прямые с небольшими изгибами полосы. Любуясь всем этим фантастическим пейзажем, испытывая щемящее чувство восторга в груди, я на миг подумал, будто вся наша эскадра пролетела и оставила за собой инверсионные следы.
Стоп! Как иголками меня кольнуло по всему телу, сердце забилось сильнее. Совсем рядом, впереди, немного слева от нас, на пересекающихся курсах, чуть выше, одна полоска на фоне рассвета заканчивалась самолетом, соразмерным нам. УРА! Это наше боевое сопровождение! Я толкнул в бок комэску и ручками АП начал плавный доворот для пристраивания к нашему борту. У всего экипажа пронесся вздох облегчения, хоть и не слышно без СПУ. Все проснулись, оживились и, пока я пристраивался слева сзади, активно обсуждали, как в экипаже Кобыленко удивятся, когда увидят нас…
Голос Лешки Мальцева, нашего штурмана, прозвучал громко, хрипло и с надрывом: «Командир, а куда это мы полетели, в Америку что ли?»
Повисла звенящая пауза. Пока все осмысливали происходящее, мы неуклонно приближались к летящему чуть выше нас самолету. Издали и напротив восхода силуэт был трудно различим. Но при приближении отчетливо стали вырисовываться характерные движки на пилонах и с горбинкой головная часть лайнера. По международной трассе, ничего не подозревая, шел… Боинг!
Твою мать…! До борта метров 150, вот уже 100, и мы приближаемся и выходим вперед, еще чуть и нас обнаружат, либо пассажиры увидят, либо экипаж. Всем стало ясно, чем это чревато. Уфф, энергично, но без снижения с креном 45 отвернули вправо. Штурман дал расчетный курс для возвращения на ЛЗП. Радист вышел на международную частоту и минут десять слушал эфир. Тишина! Пронесло! Это первый раз за этот полет мы были на краю. На краю как минимум международного скандала…
Полет продолжался
Все нормально, успокаивал себя сам. Но червяк уязвленного самолюбия исподволь накатывал и не давал успокоиться. Конечно же, я всех переполошил, да и ничего бы, но вот чуть не вляпались. А могли, и не слабо. Ехидное выражение лица Грунина подтверждало, что после полета будет что обсуждать. Представляю разбор полетов, который закончится многозначительной фразой – «А наш великий разведчик, умник, мать твою, решил нервы пассажирам Боинга пощекотать». А если бы штурмана вовремя не заметили странный курс, а если бы запаниковал экипаж Боинга, и множество «если» добавил бы замполит и особист. Шутка ли - шесть стволов со снарядами 23 мм и скорострельностью несколько тысяч выстрелов в минуту. Да ну ее, эту фантазию. Что, теперь весь полет думать? Я конечно не кисейная барышня, но будучи человеком ответственным, сам понимал, что такого прецедента еще не было. Представил заголовки западной прессы - «Нападение Русского медведя на Боинг». Если бы я знал, что впереди нас ждет, и про Боинг никто и не вспомнит.
Отбросив все переживание, взял НЛ-10 и начал просчитывать счисление пути, проверяя последние данные, озвученные штурманом.
На ЛЗП расчетное время рубежа пуска 5.35 минут. Мы в таких полетах всегда с удовольствием отрабатывали действия и тактические приемы работы экипажа на боевом пути. Все действия с органами управления оружием доведены до автоматизма на земле и на полигонах. Но такие ситуации были для нас подарком. Здесь, вдалеке от родных берегов, разворачивался настоящий эпизод БД на реальном театре военных действий. Перед нами цель - два авианосца с эскортом - АМГ, в общей сложности 20 боевых кораблей – эсминцы, фрегаты уро, крейсера, корабли обеспечения (инцидент именно с этого корабля и развернулся). С настоящими зенитными ракетами и крылатыми запрограммированными на цели нашего Дальнего Востока: Владивостока, Хабаровска, Бикина и Благовещенска. Даже простое село Раздольное было под ударом из-за радиолокационного антенного поля. И Спаск-Дальний, и Чугуевка, Сов. Гавань и Находка. Мосты и заводы, узловые станции и порты. Женщины, старики и дети живут там же рядом с заводами, едут в поездах, пьют газировку, едят мороженное и ничего не подозревают. Малыши играют в песочницах, пацаны с мостов удят рыбу.
Все это красочно пронеслось в моей голове после команды штурмана: «Командир, удаление 450 на боевом».
«Приготовиться к пуску, включить главный. Цель - авианосец США «Карл Винстон».
«Командир, параметры в норме, цель на метке, на боевом, к пуску готов».
«Экипаж, вскрыл пакет, код запуска введен, приготовиться к пуску. Бортовым стрелкам приготовиться к отражению атаки истребителей противника. Экипаж, подтянуть привязные ремни, перейти на питание чистым кислородом, одеть очки, закрыть шторки, приготовиться к ударной волне от ядерного взрыва боевой части ракеты».
«Параметры наведения и телеметрия в норме, гироскопические приборы совмещены. Изделие (ракета) к пуску готова!».
«Штурман, начать обратный отчет».
«…Три два, один, пуск! Командир, пуск произвел, отцеп изделия. Телеметрия в норме, закрыл люки. Выполняем разворот на курс 335».
Ракета, провалившись немного вниз, с хлопком вышибая заглушки и опираясь на сизое пламя в красноватых кольцах, ушла вперед.
Всё! Крылатое изделие, набирая сверхзвуковую скорость, стремительно и с набором рванулось, чтобы обрушиться вертикально с небес к заложенным в памяти целям!!!
Уже много раз я испытывал это щемящее чувство торжества. Если сравнивать с чем-то, то похожее чувство возникало при слушании Реквиема Моцарта в живом исполнении. Я физически ощущал, что это и есть чувство победы. Это победа в современной войне, когда ни забрала рыцаря, ни силуэт врага в перекрестье прицела своего истребителя ты не видишь. Твой враг за сотни км, но у него шансов уже нет.
Никто не пускал изделие, все имитировалось одним электронным блоком, а наш МР в штатном режиме продолжал неумолимо приближаться к эскорту АМГ для выполнения фоторазведки. И то, что до сих нас не обнаружили, это и было частью нашей победы.
«Командир, слева сзади, на пол восьмого удаление 4км пара F-15 Eagle. Приближаются».
Доклад КОУ встряхнул и взбодрил весь экипаж. За минуту до доклада сработала сигнализация предупреждения атаки, противное короткое, пока редкое пиканье в наушниках.
«Экипаж, приготовится к отражению атаки. В случае опасного сближения с противником немедленный доклад».
«Корма приняла».
«Радист принял».
«Командир, справа сзади еще пара истребителей F-15 Eagle, приближаются».
Эти доклады были бы привычны, если бы нас застукали еще на удалении 800 км. Как это бывало всегда, когда мы шли обычно, не скрываясь. Да и Рождество явно подсобило. Это мы все поняли, когда близко, на расстоянии метров 7 подошел Eagle, и мы увидели в кабине сердитые и немного припухшие лица американцев. Я думаю, не ниже командира авиакрыла, потому что смело и энергично постучал по стеклу циферблата часов и покрутил пальцем у виска.
«Ах ты, твою мать!» - непроизвольно вырвалось у меня. Энергично и решительно раскрутил карту, вывернул наизнанку, и на белом поле тыльной стороны нарисовал бутылку, подрисовал на ней жирный крест и рядом три восклицательных знака, а снизу большими буквами по-английски подписал HAPPYNEWYEAR. Всё. И приложил к стеклу форточки. Нате вам, ссуки, читайте. Надо сказать, я совсем не то ожидал увидеть. Они обычно спокойно реагировали на наши подобные шутки, зачастую даже доброжелательно
Мда… Вот только тогда я вдруг ощутил чувство торжества и превосходства над врагом, и именно из-за его реакции на мою надпись… Он бессильно погрозил кулаком. Это ж надо, что-то тут не так. Напряженный до этого экипаж вдруг оживился и радостно зазвучала мысль - всё, поймали супостата. Злость американцев была очевидна, и тут, к бабке не ходи, всё стало ясно – F-18 на палубе и убрать их они никак не успеют.
«Экипаж, прекратить базар, приготовиться к снижению, заходим на авианосец. Штурман курс на характерную засветку».
«Командир, курс 145, рубеж снижения для боевого фотографирования».
«145 занял, снижаемся. И, помолчав, уже не штатно добавил: «Внимание экипаж, приготовиться к провокации американцев!». В СПУ повисла тишина. Можно было представить, как все энергично проверили замки парашюта и убедились, что все замки на карманах ЛТО с экипировкой закрыты. Прошла минута, другая - всё идет штатно, но это- то и удивляло. «Иглы» на небольшом расстоянии сопровождали нас и не выказывали нервозности, которую по идее должны были испытывать. Какое-то чувство ошибки появилось по-моему у всех. Я рискнул сказать первый: «Странно это, что-то тут не так. Не могут они быть спокойными». Грунин и так был на взводе и гаркнул в ответ: «Что у тебя не так!?». Я разозлился, но сказал сдержанно: «У нас не так, - и спросил, - штурман, как метка себя ведет?». Обычно авианосец маневрирует и приходится доворачивать. Леха промолчал, он и сам почуял неладное. Я с молчаливого согласия Грунина перевел винты за проходные и увеличил угол снижения. Экипаж повис на ремнях и усилившийся рокот отрицательных углов всех 32-х лопастей лишь усиливал все возрастающую тревогу. Высота стремительно уменьшалась. Взлетев в Амурской области при минус сорок, мы с удивление услышали доклад штурмана: «Командир, горизонт полторы тысячи, за бортом плюс 22, на боевом».
Я непроизвольно взглянул в сторону на удивительно лазурного цвета океан. Здесь все было лазурным, светлым и солнечным, небо и море. Всё это остро напоминало отпуск на юге, лишь белая кучевка уже чуть выше нас напоминала о себе болтанкой средней силы, да начинающийся шторм сгущал краски…
«Иглы» из сопровождения болтались чуть выше и поодаль. Всё бы ничего, но появившийся силуэт большого корабля не оставил нам шансов… Это не авианосец! Это корабль обеспечения с набитым трюмом питаниием, обмундированием, снаряжением, запчастями и авиатопливом!
«Переходим в набор», - сипло подал голос штурман. Ведь это он и только он определяет по засветке на экране локатора, какой это корабль. Но так может ошибиться любой. На метке ведь не написано что это за корыто. Грунин отдал мне управление со словами: «Набери тыщ десять». Сам молча уставился в левое остекление кабины. Но было видно, как шевелились желваки.
Тишина зазвенела в ушах каждого, несмотря на родной и надежный рокот движков в наборе. Похоже, весь экипаж думал об одном - хватит-ли топлива до родных берегов. Так тщательно проработано и исполнено задание и так жестоко ошибиться. А чтобы опять начать поиск авианосца, надо как минимум тысяч десять метров высоты для его обнаружения по локатору. Это сейчас современные разработки позволяют увидеть кто и где, даже не набирая высоты, с поверхности океана. Тогда мы могли рассчитывать только на верность своих расчетов и на удачу. И опять элемент удачи – авианосцев-то два, и на каком умастились Хорнеты (новейшие на тот момент истребители ВВС США, носители ядреного оружия), только американцам известно.
Мерно, в наборе урчали наши уникальные двигатели НК-12. Уникальные до сих пор по экономичности, а в боевых условиях и по возможности маневра по скорости. Я думаю, и сейчас с современными доработками многие технологии являются секретом, по крайней мере, коммерческой тайной.
Тогда нам эти возможности показались бы из области фантастики и все думали об одном и молились на штурмана и его умение работать тем локационном оборудованием, что было в наличии. Мы медленно, теряя драгоценное топливо, набирали и набирали высоту. 3тысячи, 4,5 тысячи, 7 тысяч. Отсчеты второго штурмана нарушали гробовую тишину в наушниках… Никакого автопилота, только сам, на руках, жопой чуя эффективный угол набора. Кривые Жуковского, как живые извивались в звенящем сознании. Казалось, что точка приложения касательной к кривой была иголкой, а эта иголка находилась в одном месте. Говорят если сделать анестезию этого места, летчик не сможет летать. Думаю, это верно. Хотя, говорят и то, что если зашить карманы у демисезонной куртки и отпороть воротник, летчик вообще умрет. Умеем мы серьезными быть там, где это нужно, и пренебрежительно шутить во время смертельной опасности…
«Курс 190», - громко с радостью прозвучало в наушниках.
«Аминь», - раздался голос Петрова из кормы.
Радостные возгласы резко оборвал необычно осипший голос Грунина: «Прекратить …здеж, твою мать!!». И с нескрываемым волнением – занимаю 190.
«Штурман, доложить параметры цели».
«Удаление 70, … курс 190». И для магнитофона - наши координаты и координаты цели.
«Командир, цель маневрирует, идем на пересекающихся курсах, рубеж начала снижения».
«Отсчет, снижаемся до 1,5 тм.».
«Отсчет, снижаемся до 1,5 тм». Грунин при этом лишь покосился в мою сторону.
«Командир, после прохождения цели на 200 метрах, занимаем 265 градусов с набором 1,5 тм, скорость строго 600 км/ч. Даю координаты второй цели»….
Ай да Леха, ай да мастер! За те мгновения, что мы были на высоте, он успел сориентироваться и по второй крупной засветке, второму авианосцу. Холодок азарта пробежал по спине и лишь легкая испарина на лбу Грунина говорили и том, что сейчас вряд-ли промахнемся. Поверхность океана неумолимо приближалась в этой привычной кутерьме обязательных докладов и команд. Мы на какое то время не обращали внимание на «Иглы».
Доклад КОУ прозвучал неожиданно.
«Командир, Иглы перестраиваются, наблюдаю троих, двое у плоскостей метрах в 3-х, один сзади чуть ниже, отстает, четвертый ушел под фюзеляж. Опасное сближение!»
Какое то злобное ощущение появилось, да и все всё поняли. Констатируя ситуацию, Грунин отчетливо отдал команды:
«Корма, в момент пуска приготовиться открыть огонь на поражение ракеты от заднего Игла. Бортовому технику перевести органы управления 1 и 3 двигателей в положение запуск в воздухе. Штурман, цель наблюдаю визуально, доворачиваю с топ курсом, на удалении 5 км отсчет».
И уже всем: «Экипаж, подтянуть привязные ремни, приготовиться к продольной перегрузке».
И уже мне, взяв управление, просто так, перекрикивая рев турбин (чтоб не пугать экипаж) рявкнул на одном дыхании: «Помогай, если начнут гасить движки, бляди».
Мягко держась за штурвал, я, тем не менее, ни на мгновение не исключал себя из этого быстро разворачивающегося (практически) воздушного боя…
«Рубеж 10, - и почти сразу, - до цели 5».
«Доворачиваю. Штурман, открыть фотолюки. Приготовиться».
Одновременно учащенное пиканье в наушниках перешло в непрерывный писк. Всё, Головка самонаведения ракеты истребителя захватила нас, и следит за нами (куда бы мы ни отклонились).
Каждый делал свое дело. КОУ Валерка Петров в любой момент был готов открыть заградительный огонь; штурман Леха Мальцев ждал команду включить фотоаппараты, но видел пока лишь спину 4го «Игла».
- Бортач был готов к флюгировнию любого из 4х двигателей.
Мгновения слились в секунды, секунды стали длинней минуты. И только писк от боевого режима головки самонаведения всех держал в настоящей реальности и не давал сойти с ума. Я жестко контролировал любое возможное уклонение от боевого курса. Мир наполнился сочными красками, Лазуревое небо, лазуревое море, яркое солнце и приближающаяся 300 метровая громада авианосца. Мы шли на 200 метров, с курсом боевой атаки, с курсом наиболее удобным для торпедирования, с курсом, который официально запрещен всеми международными конвенциями. У нас не было выбора, у нас не было топлива на повторный заход. Голливуд отдыхает. Если б нам было до этого. Момент истины. И вдруг, тишина в наушниках, была явно перед бурей.
И вот оно началось…
«Включить фотографирование», - и энергично пошли руды одновременно всех движков. Какое-то мгновение самолет как бы вздохнул, освободившись от тяги 4 могучих НК-12. Но защелки пошли вверх и, как будто набрав воздуха перед прыжком, руды пошли дальше за проходные защелки. Еще не веря в это, самолет задрожал всем корпусом и всей своей конструкцией принял всю мощь отрицательной тяги всех 32 лопастей. Как - будто уперлись в стену. Скорость за секунду упала до 500 и продолжала снижаться.
Всё, ничто в природе, а тем более истребитель, не может противостоять такому маневру русских медведей. Что они могут со своими жалкими воздушными щитками торможения. Против русского ноу хау, которое до сих пор является следствием секрета технологии уникальных движков НК-12.
Сразу пропал зуммер головки самонаведения - срыв атаки. Двух «Иглов» слева и справа будто корова языком слизнула, только их и видели. Нижний, сосчитав заклепки нашего фюзеляжа, не отстал от них. Немного погодя и чуть сверху пронесся тот, который мечтал пустить по нам свою современную ракету - „Сайдвиндер“ , а может „Спарроу“. Хрен ему! Срыв наведения.
Мы же повисли на ремнях, в глазах посерело. Представьте, авто на скорости 150 врежется в пускай мягкую, но стенку… Представили? Вот это примерно так и было.
Первый радостно завопил Леха: «Есть, фотографирование выполнил! Командир, по цели сработал… мы их сделали». Нам с Груниным было не до радости - «Игл», который слева, успел перед тем, как умчаться вдаль, довернуть вправо и включить форсажи. Мастер, падла. И вот мы уже в довороте на курс 265 и в наборе 1500 м неминуемо влетаем в вихри его спутного следа и струи от двигателей. Я, наверное, не смогу рассказать, что это такое и что приходиться вытворять пилотам в такие мгновения. Даже при помощи бустеров, вращая вдвоем штурвал, мы вдруг начали то падать в проносящиеся под нами волны небольшого шторма, то хапать адреналина от звона АУАСП на предельных углах атаки. Нечто подобное я рассказывал про полет на М-4 во время грозы. Но тогда это была стихия, сейчас нас на грань жизни и смерти поставили действия вражеского аса. Не побоюсь его похвалить - он явно был готов к нашему маневру. Тварь, козел, мудак! Как только его в это время не называл экипаж (но беззвучно, про себя), молча слушая наши с Груниным реплики… «Тяни… задержи, крути влево, хватит, вправо… Сильнее, еще сильнее, сильнеее-еее… кудаааа,… уф… блядь, твою мать…
- Видел крен?
- Да!
- Сколько?
- градусов 110.
- Науя ты потянул дальше?
- Как науя, бочку докрутили, какая нах разница когда мы уже перевернулись.
- Твою мать, истребитель, а если б я тебя не понял? Ух ты, твою едрит твою за ногу американскую маму, - это уже не мне, - ну, всё. Идем в набор, доворот на курс 265. Всё, Гена, хватит трепаться, нас два магнитофона пишут».
Потом на земле, стирая с магнитофона все нах и здец и еще массу неизвестных фонетике звуков и выражений, я обнаружил, что экипаж в это время не произнес ни слова, ни звука. И потом на земле я понял в чем наша непобедимость. Ни в оружии, ни в уникальных движках, а в этих железных людях!!!
P.S.
Полет в Рождество продолжался. Впереди был еще один авианосец, уход домой и такое, что бочка на высоте 500 метров 200тонной махины нам показалась простым тренажем…!
Полет продолжался.
25.10.2012 год
АУАСП - автомат углов атаки и сигнализации перегрузок
КОУ - командир огневых установок
Бортач - бортовой техник самолета
Пулька - сокращенный преферанс
НЛ-10 - навигационная линейка (что-то вроде логарифмической линейки)
Эшелон по ИКАО - международная система эшелонирования, измеряется в футах
ГПК - гироскопический полукомпас
РЭБ - радиоэлектронная борьба
СВСР - старший воздушный стрелок радист
АП - автопилот
СПУ - самолетное переговорное устройство
ЛЗП - линия заданного пути
АМГ - авианосная многоцелевая группа
Изделие - крылатая ракета
МР - разведчик
ЛТО - летно-техническое обмундирование