Смолин Андрей - выпускник БВВАУЛ 1983 года

Smolin"…незнание аэродинамики в нашем Барнаульском высшем военном авиационном училище летчиков считалось дурным тоном!"

 (Из публичной речи Старшего офицера – старшего инспектора-лётчика (штурмана) группы подготовки авиации отдела координации подготовки видов и родов войск Управления координации и подготовки видов и родов войск Главного управления боевой подготовки и службы войск Вооружённых сил Российской Федерации подполковника С.Г.Полянкина).

Нередкие и порой погромные переезды при кочевом образе офицерской жизни не оставили шансов моим училищным конспектам. Они, к сожалению, давно и безвозвратно утеряны. Но есть две общие тетради в клеточку, которые я более тридцати лет бережно храню в личном архиве. Когда-то их чёрного цвета обложки уже выцвели, листы немного пожелтели. Достаточно аккуратно оформленный и разборчивый текст, вроде и не моей рукой написанный.

С правой стороны разворота тетради – конспект лекций, слева – решение задач, записи по практическим занятиям и лабораторным работам. По моему скромному мнению, очень достойные конспекты. Можно сказать, что это нетленные свидетели моей авиационной юности. Нет, это конечно не настольная Библия, которую я штудирую каждый вечер перед сном, но они мне очень дороги.

Обучаясь в академии, довелось мне постигать такой кратенький околоаэродинамический курс "Боевое маневрирование". Преподаватель, оценив на занятиях уровень моей подготовки (излагаю без ложной скромности), поручил мне разработать новые задачи к билетам зачёта по этой дисциплине. Открыл я заветные конспекты и за пару часов наваял ему этих задач в изрядном количестве. И вариантами решений поделился с товарищами по учебе, что характерно, безвозмездно. А не так давно потребовалось мне рассчитать некие траектории неких летательных аппаратов для одного программного комплекса (сельскохозяйственная тема, но стоящая рядом с авиацией). Снова достал я старые волшебные тетрадки и нашел исчерпывающие ответы на все свои возникшие вопросы.

Всё-таки готовили нас в родном училище основательно. Щедро и умело давали знания, но и требовали – будь здоров! Было безумно интересно постигать эти знания, но и не просто. Помню одну лабораторную работу по исследованию динамических процессов на аналоговой электронно-вычислительной машине – это была жёсткая печаль! Это был незабвенный танец с перемычками с целью выяснения влияния демпфирующие свойства самолета на его колебательные движения. Для нынешнего поколения это всё равно как программировать на конторских счётах! Но тогда это был достойный уровень. Материальная база кафедры аэродинамики и динамики полёта, а самое главное, качество преподавания были на надлежащей высоте. Недаром неоднократные аттестации летчиков в строевых частях ВВС повсеместно показывали неоспоримое преимущество наших выпускников в части знаний по аэродинамике.

Нет, знание аэродинамики – это не главная визитная карточка выпускника нашего прославленного Барнаульского училища, но наряду с другими качествами, привитыми в стенах родной Альма-матер, это позволяет нам с гордостью говорить: "Мы – барнаульцы!"

Аэродинамика мне нравилась, причем не как там наука, официальный раздел механики, часть физики, а как практическая ступень в освоении лётного дела. Предвижу законные и знакомые вопросы: на кой ляд лётчику знать формулы загиба тройного интеграла, чтобы летать на сверхзвуке или в каком это месте надо брать дифференциал на посадке? Конечно, найдутся лётчики, которые скажут, что успешно пролетали всю жизнь, не зная формулы подъёмной силы. Хе-хе! Знавал я много лётчиков (барнаульцев не касается), которые так и не смогли понять, почему в установившихся режимах при наборе высоты подъемная сила меньше, чем в горизонтальном полете. Но, наверное, это были пилотяги сразу от зачатия или, как говорят: "Лётчики от Бога". Лично у меня процесс обстоит немного по-другому. Сначала надо понять, как это всё летает, а потом уже летать на нём (наверное, поэтому я до сих пор не сподобился попилотировать матчасть с несущими винтами).

Вспоминаются выпускные государственные экзамены в нашей знаменитой "бурсе". Давно это было, но хорошо запомнилась та славная пора. К "госам" мы готовились. Не то, чтобы сильно напрягаясь, но читали, сообща разбирали какие-то вопросы, чего-то там решали. Меня же леший дёрнул готовиться к экзамену по объемному учебнику с серо-синей обложкой. Автора, вернее группу авторов, этого основательного труда по некоторым причинам не называю. Подкупило то, что в этом фолианте были изложены практически все вопросы, выносимые на экзамен, причем в заданной последовательности. Эту увесистую книженцию я и почитал подробно во время, отведенное для подготовки к экзамену.

Наступил тревожный момент выяснения наших выпускных знаний высокочтимой Государственной экзаменационной комиссией. Порядок сдачи экзамена был ничем не примечательным: заходишь, докладываешь о прибытии, берёшь билет, называешь номер билета, знакомишься с вопросами и готовишься. Когда предыдущий курсант выходит отвечать, ты приступаешь к подготовке классной доски к своему докладу.

 Беру билет, бегло читаю вопросы, понятно. Два теоретических вопроса знаю точно, с задачей мутновато, но, думаю, порешаю.

Излишне говорить, что возглавлял опрос легендарный Юрий Михайлович Черепенин. На фоне исключительной компетентности и колоритности этого уважаемого Педагога присутствовавший представитель "из центра" незаметно терялся где-то на фланге экзаменаторов.

Начинаю докладывать. Моя память зафиксировала тему только первого вопроса – физическая сущность и параметры пограничного слоя. Чётко и логично, как мне тогда казалось, освещаю материал по теме, пользуясь нарисованной мною схемой. Докладываю об окончании ответа на вопрос билета и получаю приговор в виде известного изречения от Юрия Михайловича: "Нонсенс! Переходите ко второму вопросу". Я обескуражен такой оценкой, но стойко продолжаю свой ответ. По ходу моего последующего выступления Черепенин начинает хмуриться и с легким раздражением прерывает меня, не давая закончить. "Такой теории в аэродинамике нет, может быть, конечно, это ваша личная теория, товарищ сержант, тогда да, но не в аэродинамике, – Юрий Михайлович удивленно поднимает брови. – Где вы всего этого… набрались?" Я частично деморализован таким оборотом событий, поэтому решение задачи объясняю скомкано и путано. Как же я допустил такую "залепуху", ведь не мог же я сам всё это придумать – бьется одна мысль. Вот это сдал государственный экзамен по любимому предмету – оценка между "жбаном" и "тройбаном"! Я никогда не был претендентом на красивый диплом, но сам факт! Выхожу и, не отвечая на вопросы ожидающих перед дверью однокурсников, спешу в класс подготовки. Открываю треклятый учебник, ну вот же, вот текст если не до запятой, то почти слово в слово соответствует моему провальному ответу.

Нас же учили никогда, ни в каких ситуациях не сдаваться, поэтому принимаю решение бороться (за истину конечно, не за оценку). Делаю бумажные закладки на соответствующих страницах, беру светоч моих знаний и врываюсь обратно в аудиторию. Перебиваю своего отвечающего товарища и прошу разрешения обратиться. В предвкушении развлечения в размеренном ходе экзамена сонная комиссия немного оживилась. Юрий Михайлович с некоторым удивлением просматривает материал в раскрытой мной книге, затем просматривает титул книги, где указано авторство учебника. В его глазах зажигаются характерные для него ироничные смешинки.

- А что Вы ещё знаете из этого… пособия?

- Всё! Всё прочитал!

- Вы понимаете это… вот этот автор… это не классик аэродинамики!

- Позвольте, товарищ полковник, вот список рекомендованной литературы для подготовки к экзамену, где этот… не классик стоит под номером семнадцать!

Знаменитый Корифей кафедры берёт ещё совершенно чистую ведомость результатов сдачи экзамена, которая обычно заполнялась после коллегиального решения всей комиссии, и размашисто пишет в графе напротив моей фамилии "хорошо". И, уже улыбаясь своей знаменитой интеллигентной улыбкой, спрашивает: "Всё?"

Много лет прошло с той поры, но если спросить меня каких классиков аэродинамики я знаю – отвечу, не задумываясь:  "Черепенин Юрий Михайлович!" Думаю, что многие, если не все лётчики-барнаульцы ответят также, не в обиду нашим отечественным светилам этой науки. В этом ответе будет отдана дань памяти  и безусловного почтения  замечательному Руководителю, Офицеру, Педагогу, Учёному, к всеобщему сожалению, уже ушедшему от нас. Таков неизгладимый след был оставлен в сердцах и умах выпускников Барнаульского высшего военного авиационного училища летчиков этим беспредельно талантливым и творческим Человеком.

Облачко

Проплывают облака, это жизнь проплывает, проходит,

Привыкай, привыкай, это смерть мы в себе несём,

Среди чёрных ветвей облака с голосами, с любовью...

"Проплывают облака..." – это дети поют обо всем.

(И.Бродский "Проплывают облака").

Как красиво в горах в предутренний час. Воздух пока что спокоен, ясен и ещё не превратился в золотисто-мутную взвесь мелкой пыли и зноя. Долины прикрыты прохладной полутьмой, а вот внушительные венцы горной гряды, обращенные к востоку, уже выпускают солнечных зайчиков, чутко улавливая просыпающееся где-то светило своими сахарными макушками.

Аэродром ещё не вспух резким форсажным рёвом, только боевые братья-вертолётчики уже бубнят и посвистывают своими лопастями, спеша по неотложным нескончаемым ратным делам.

Сегодня мы взлетаем первыми. Сначала уходим в свой район, закрепленный за нашей парой. Будет жаркий день и в прямом и в переносном смысле. Запланировано нам четыре боевых вылета. Заправка и зарядка – "под горлышко" и "под завязочку".

На маршруте утомительно долго "висим" на большой высоте, в эфире непривычно тихо. Болтанки нет, самолет "стоит" в воздухе "как утюг". Кажется, что время остановилось, синхронизировалось по замшелому местному времени. А местное время по солнечной хиджре соответствует четырнадцатому веку. Гениальный Омар Хаям не только гениально "рубал" свои знаменитые рубайат-четверостишия, но и, как ученый-астроном, чётко определил стартовую точку отсчёта истории этой страны. Но даже полётное время, как мера движения материи, в этих местах принимает своё, иной раз странное течение. То есть, общепринятый путь из прошлого, через настоящее в будущее иногда сбивается.

Утренняя атмосфера необыкновенно прозрачна. При такой видимости и цветовом контрасте земной поверхности даже в утренних сумерках можно вести поиск объектов с большой высоты. Хорошо видна белесая песчаная дорога, которая ведет в наш изученный и облётанный вдоль и поперек сектор. Вроде бы пора снижаться.

Такую цель нельзя было не обнаружить. "Жирный" вьючный караван, темнеющий на светлом фоне дороги, втягивается в глубокое ущелье. Понятно, всю ночь протопали, сейчас в рассветных потёмках расползутся и залягут на днёвку по глубоким отрогам. Потом их оттуда не выкурить. Надо забивать "горбатых". Ведущий нашего слётанного дуэта заводит оживленный диалог с базой, на полном серьёзе запугивая КП бессчетным количеством обнаруженных басурман. Ага, есть добро на БШУ, атакуем. Точно, нынешним чудесным утром этому каравану не повезёт. Его невезение сейчас нетерпеливо висит в тяжёлых "чушках" ракет крупного калибра под крыльями шефа и в моих разовых бомбовых кассетах, набитых сотнями осколочных боеприпасов. Залп почти тонны стали и взрывчатки – это десятки тысяч осколков, несущих смерть. Во всяком случае, замыкающей части каравана на открытой местности не уцелеть. Размыкаемся, круто пикируем. На прицеливание – секунда! Эх, дехкане! Жду момента, когда потянутся серые щупальца ракетных следов к цели от пикирующего передо мной самолёта. Но почему он не работает? Слышу хрипловатый голос: "…без работы, вывод". Времени нет – мгновение, вывожу из пикирования без сброса боеприпасов, докладываю: "…без работы". Натренированно приклеиваюсь на привычное место в боевом порядке. Выполняем пока непонятный для меня маневр со снижением в строну выхода из ущелья. И тут открывается для меня вся полная картина. Протяженность обнаруженного каравана такова, что голова его уже вытянулась на километр после выхода из расщелины, а хвост колонны, который я только, что выцеливал, еще даже не вполз в ущелье. Никогда я такой массовки кочевников не наблюдал. Ни с воздуха, ни на аэрофотоснимках. Кочующие туристы, разумеется, уже услышали и увидели нас, но спокойно продолжают свой размеренный путь. Снижаемся вдоль дороги, и тут я начинаю громко материться то ли в кабину, то ли в эфир. Все погонщики этого длиннющего обоза – сплошь бабы и ребятишки, в смысле ханумки и бачата! Прямо-таки одновременная и всеобщая эвакуация личного состава всех провинциальных и районных гаремов! У местных беков дефицит караванщиков, что ли, в связи с активными действиями советской авиации? Вот обозники сопливые! Идут стайками, пыль гребут своими босыми ногами. А если бы мы.… От этой мысли у меня захолодело всё внутри!

Заруливаю на стоянку, выпрыгиваю из "кабинета". И совсем не холодно, знойный ветерок вмиг до соли высушивает капли пота на лице. Иванович уже поджидает меня, лениво пиная стык рулежной дорожки. Я расписываюсь в журнале подготовки самолета и скорым шагом догоняю его. Вглядываюсь в лицо своего командира, он бледнее обычного, торчат вспотевшие, беспорядочно всклокоченные волосы.

- Вот это мы с тобой… чуть не нарубили окрошки из гюльчатаев!

- Скорее тушенки. И как это Вы, Анатолий Иванович, сходу им не запендюрили?

- Да понимаешь, на боевом курсе попал в облачко, пока прокорячился, высоты черпанул, пришлось резко выводить. Сегодня их Аллах был действительно всемогущ и милосерден, спас правоверных.

- Или Христос был с нами и спас наши грешные проспиртованные души!

Я очень внимательно всматриваюсь в глаза своему мудрому Муалему, пытаясь что-то понять. В одном я твёрдо уверен (вот вам крест на пузе и в дополнение к нему нерушимое "партейное слово") – никакого облачка там в помине не было, причем не было не только в районе цели, но и во всем районе боевых действий! Я начинаю понимать – это не мистика, это всё неразбериха со временем. Чегой-то напутал персидский товарищ Хаям со своим солнечным календарём. Может было облачко, может и не было его. Может это было в четырнадцатом веке, а может и сегодня. Просто на этой войне свой, странный ход времени.

Примечания автора

Нонсенс – высказывание (действие), лишенное смысла, абсурд, чепуха (англ. от лат.).

Корифей – руководитель хора в античной драме (греч.), позже – человек, добившийся выдающихся успехов в своём деле.

 

 

Добавить комментарий