• Фото 9
  • Фото10
  • Фото11
  • Фото 12
  • Фото 13
  • Фото14
  • Фото 15
  • Фото 16
  • Фото 17
  • Фото 18
  • Фото 19
  • Фото 20
  • Фото 21
  • Фото 22
  • Фото 23
  • Фото 24
  • Фото 25
  • Фото 26
  • Фото 27
  • Фото 1

FAQs

 Смолин Андрей Леонидович - выпускник Барнаульского ВВАУЛ 1983 года

 

      Парное молоко

Не сказать, чтобы в летной столовой учебного авиационного полка кормили "на убой", но стартовый завтрак, положенный по реактивной норме питания, летающим курсантам первого курса выдавали исправно и полностью. Полагающиеся продукты, такие как: молоко, тоненькие пластики колбасы и сыра, кофе, тщательно замаскированный под мутный цикориевый напиток, заваренные до синевы куриные яйца радовали желудки буйно растущих юных организмов. Опять же выдача шоколада в конце месяца невероятно поднимала престиж выбранной профессии военного летчика.

Все устраивало курсанта Витьку Катухова в организации питания обучаемых, за исключением одного пункта меню – молока.

Взращенный на деревенском молоке, он никак не мог принять того, что синеватая жидкость из синеньких же треугольных пакетов называется молоком. Своим сослуживцам, сидящим с ним за обеденным столом, он каждодневно внушал, что жидкость, которую они пьют – это вовсе не молоко, а подкрашенная мелом вода, а настоящее парное молоко это панацея от всех недугов и гарантия нерушимого здоровья и долголетия. Потом он мечтательно и самозабвенно пускался в воспоминания: "Вот стою вечером с сестренками, большие кружки в руках, ждем. Бабуля подоит Зорьку, процедит молочко и разливает всем, а оно аж горячее, травами пахнет. А если еще краюху хлеба, да с медком, то другого ужина и не надо". Сотрапезники слушали его и, энергично поглощая казенную пищу, согласно кивали коротко остриженными головами. Все они были детьми современных мегаполисов, типичными горожанами и о парном молоке имели смутное представление, но уж больно вкусно рассказывал деревенский парень Витька. И глядя на его внушительную фигуру, сразу верилось, что в детстве он питался именно настоящим молоком. Недаром сослуживцы называли курсанта Катухова "Квадратом", намекая на соизмеримость ширины его грудной клетки и роста.

Не богатырского телосложения Витькин приятель и сослуживец Олег, ни разу в жизни не пробовавший парного молока, после такой массированной рекламы решил при любом удобном случае попробовать чудодейственный напиток. И вскорости такой случай представился.

Каким-то непостижимым образом, благополучно миновав пропускной режим военного городка, в расположении части объявилась мирная мохноногая коровенка. Никого не трогала, щипала себе травку за стадионом, обмахиваясь неряшливым хвостиком. И никто не обращал на нее внимания. Никто, кроме Витьки с Олегом, у которых, глядя на отвисшее вымя буренки, созрел гениальный план – полакомиться божественным парным нектаром.

Через двое суток, когда хозяин животины так и не объявился, было принято решение этот план реализовать. Но где организовать процесс доения? Не на виду же у всего гарнизона! Складок местности и искусственных укрытий в районе развертывающихся действий не было. Надо было что-то предпринять.

Олегу, осматривающему с видом опытного полководца место предстоящей баталии, в поле зрения попало здание учебно-летного отдела, имевшее большие двухстворчатые двери. Вообще-то, громко называвшийся учебно-летный отдел, представлял собой древнее одноэтажное здание, разбитое внутри фанерными перегородками на малюсенькие экипажные классы. Но Олег углядел неоспоримые преимущества этого строения, способствующие осуществлению хитроумного плана: отсутствие крыльца, широкие двери и направление входа со стороны стадиона.

Начали действовать в сумерках, перед вечерней поверкой. Многоопытный Витька подошел к ничего не подозревающей коровке и, наговаривая ласковые слова, и гладя животное по выпуклому боку, привязал к вкось загнутым рогам заранее приготовленную парашютную стропу. Олег распахнул обе створки входной двери и приступил к выполнению функций дозорного – наблюдал за подходами к району проведения ответственной акции. Все шло как планировали участники мероприятия. Коровка не упиралась, бойко переступая костяными копытцами, безмолвно и охотно проследовала в "храм" летной подготовки. Витька немедля приступил к священнодействию.

Заворожено Олег смотрел, как ярко белые тоненькие струйки непрерывно позванивали о дно алюминиевого бачка, предусмотрительно прихваченного из столовой. Да! Будущий ас военной авиации курсант первого курса Катухов был настоящим асом ручного доения, коровьи соски профессионально проворно мелькали в его ловких руках, посудина быстро наполнялась.

И, наконец, наступил блаженный миг – гурманы приступили к долгожданной дегустации. Витька быстро опрокинул до краев наполненную железную кружку добытой влаги, и утробно заурчал как объевшийся кот. Подошла Олежкина очередь. Он осторожно понюхал теплую от молока посудину и…, запах ему решительно не понравился. Только из врожденного любопытства и большого уважения к детскому пристрастию друга Олег одолел свою порцию крупными судорожными глотками, мучительно давя в себе подкатывающие приступы тошноты.

От стоящей рядом казармы донеслись зычные крики дневального по роте, который заученно объявлял о построении эскадрильи. Тайные члены клуба любителей парного молока заторопились. Витька быстро "дозаправился" остатками "нектара", а Олег, непрерывно икая, наотрез отказался. Надо было заметать следы противоправных действий, но встала неразрешимая проблема – пятнистая благодетельница, следуя своему коровьему распорядку дня, улеглась в дальнем углу класса и отошла ко сну! Тщетно пытались спешащие на построение курсанты растолкать спящую буренку и поднять ее на ноги. Ни рывки за веревку, ни грубые тычки в бок, ни угрозы содрать пегую шкуру и отшибить рога не давали должного результата. Опроставшись от тяжелой молочной ноши, рогатая тварь забылась в сладком коровьем сне. Время неумолимо приближалось к началу построения. Выхода не было. Друзья решили оставить вынос туши на более позднее время и вприпрыжку помчались к месту построения.

Вечерело. Холодало. Быстро смеркалось. Командир эскадрильи подполковник Миловиднов, известный своим педантизмом, доходящим до фанатизма, и нездоровой страстью к уставному порядку во всех его проявлениях, серьезно отнесся к выполнению функций ответственного по воинскому подразделению. Не спеша, со вкусом он проверил наличие проверяемого личного состава и приступил к проверке качества уборки на закрепленной за эскадрильей территории. За ним следом обречено плелся дежурный по подразделению младший сержант Лукошко. Даже заслуженная слава шарообразного отличника и бойко-примерного передового комсомольца не гарантировала сержанту защиту от неприятностей в лице наутюженного и подтянутого сурового командира. Но, как ни странно, отличника почти пронесло. Командир, не сделав серьезных замечаний, уже было свернул проверку, как его зоркий взгляд упал на приоткрытые двери учебно-летного отдела. Лукошко внутренне был спокоен, он, принимая наряд у предыдущей смены, самолично проверил качество уборки классов подготовки к полетам. Стипендиат всех мыслимых и немыслимых учрежденных стипендий и бывалый коллекционер благодарностей уже мысленно примеривал к себе похвалу уважаемого авиационного командира.

Проверка началась, естественно, с первого по коридору класса. Пока Лукошко, судорожно шаривший по стене в поисках выключателя, пытался осветить помещение, нетерпеливое начальство стремительно шагнуло в темноту. И тут раздался протяжный, неправдоподобно громкий выдох. Так дышать мог только китайский дракон, русский змей-горыныч или подобная нереальная сказочно-великанская нечисть! Парализованный леденящим душу страхом Лукошко прекратил манипуляции с барахлящим выключателем. Услышав грохот падающего командирского тела, он невиданным усилием воли подавил нестерпимое желание тонко взвизгнуть и бежать от неведомого зверя, одним ударом свалившего рослого и спортивного проверяющего. И неожиданно самопроизвольно загорелся яркий электрический свет.

Посреди класса, в луже зловонной зеленой жижи сидел поскользнувшийся на коровьей лепешке военный летчик-снайпер подполковник Миловиднов и, недоуменно глядя в равнодушные глаза мерно жующей рогатой скотине, нелепо пытался одеть на безупречный русый пробор измазанную жидким дерьмом щеголеватую фуражку. Лукошко машинально пощупал висевший на ремне штык-нож и почему-то подумал, что, наверное, таким тупым холодным оружием очень больно исполнять чисто русский ритуал харакири (в японском исполнении - сепуку).

Под арестом на полковой гауптической вахте отбывали наказание втроем: "молочные души" Витька с Олежкой и сильно прибитый неутешным горем бывший отличник и неугомонный активист младший сержант Лукошко. Начальник "губы" прапорщик Пилипенко особо не давил на курсантов-летчиков, и узники горевали только об одном – о временном отлучении от полетов.

Вечером в камеру к арестованным, кряхтя и переругиваясь, караульные внесли сорокалитровую молочную флягу. Начальник караула с мстительной улыбочкой пояснил: "Это вам парное молочко в подарок от комэски, если летать хотите, будете каждый день по ведру выпивать". Витька, было, радостно захлопал в ладоши, но наткнулся на жалостливые Олежкины глаза, а затем на бешеные, почти безумные очи Лукошко – сержант с детства на физиологическом уровне не выносил молочных продуктов.

Гусь по-баграмски

Сопят и глухо постреливают сыроватые сосновые дрова в русской печи. Комната еще не прогрелась, и вылезать из теплой постели не хочется. Где-то за двойными стеклами замерзшего окна скрипит крупчатка рассыпчатого снега под ногами редких утренних прохожих. Тихонечко бубнит радиоприемник. Сквозь приятную полудрему слышно как мама хлопочет на кухне. Потянуло приятным запахом жареных беляшей. Купаясь на большой чугунной сковороде в пузырящемся жире, они уже подходят к своей готовности. Они такие маленькие, буквально на два укуса, внутри – мясная начинка, впитавшая аромат и остроту черного молотого перца, репчатого лука и горячий мясной сок, перемешавшийся с растаявшим кусочком сливочного маслица. Посреди стола стоит глубокая эмалированная чашка с крупными листами квашеной капусты, нарубленными из заледеневшей кадушки в сенцах. Сегодня воскресенье, у всех выходной и не надо никуда торопиться. Когда горка беляшей на большом блюде подрастет, мама разбудит сына и позовет завтракать. Эх, благодать!

"Подъем!", - дурной крик, и резкий стук по шаткой двери фанерной комнаты вырывает Алексея из сладостного полусна. В дверь, отдернув занавеску из парашютной ткани, протискивается летчик соседнего авиационного звена Гришка. На лице у него радостное и загадочное выражение. Дурашливо изображая малые северные народы, он, нарочито сощурив глаза, нараспев информирует: "Сегодня праздник, однако, погодки нет, полетков не будет и, однако, пилотка совсем пьяный напьется". Комната встретила раннего и шумного посетителя равнодушным молчанием. Примерно через минуту Аркаша Ванин, на правах старшего офицера, не открывая глаз, хриплым со сна голосом изрек: "Гриня, если не замолчишь, я брошу в тебя чем-нибудь тяжелым и пренепременно попаду". Гришка замолчал, но тут же нажал на клавишу кассетного магнитофона. Магнитофон послушно отозвался бодренькой модно-казачьей песенкой. "Вот гаденыш Гришка, такой чудный сон испоганил, я даже не успел беляш укусить", – подумал Алексей, резко встал с кровати, энергично потянулся и начал одеваться. Мысли о сне не оставляли его: "Совсем одичаешь с нашей столовой - такие сны стали сниться. Конечно, каждодневная сухая как свинцовая дробь гречка, изредка - консервированный картофель (и такой бывает), мясные (чаще рыбные) консервы и порошковый кефир не лучший пищевой рацион для молодого мужчины, выполняющего в сутки до четырех боевых вылетов. Но это и не повод, чтобы смотреть такие реалистичные сны про борщи с пампушками ".

"Леха, нас с тобой пригласили в гости!", – лицо Гришки от этого выпавшего на их долю счастья светилось как посадочный прожектор в безлунную летную ночь. Растирая махровым полотенцем занемевший от ледяного умывания торс, Алексей с усмешкой произнес: "Если это "дюймовочка" с вещевого склада, – то я пас, эта величавая мадам не моей весовой категории". У всех на памяти был случай, когда два офицера на спор решили измерить у дородной кладовщицы величину необъятной талии в обхватах. В результате этого замера один из них ходил без переднего зуба, а второй "измеритель" до сих пор "светил" фингалом на пол-лица. Гришка засмеялся. "Нет, мой юный друг (юный друг был моложе Гришки только на год), у меня в роте обеспечения объявился замечательный одноклассник, и сидит этот одноклассник на чистом, заметь, на чистом авиационном спирте!", – Гришка для большей убедительности поднял вверх скрюченный указательный палец и многозначительно потряс им.

От нас с тобой только потребуется принести десяток куриных яичек.

Зачем ему яйца-то?

Тебе в летной столовой выдают по два яйца в день?

Как и положено летному составу.

А инженерно-техническому составу не положено и поэтому мой одноклассник за глазунью, жаренную на сале, родного замполита дУхам в плен сдаст.

Командир эскадрильи после ночной стрельбы прапорщика Пиндюрина (накануне напившегося до полного самоудивления и пытавшегося поразить ночное светило из штатного автомата АКС-74У) перекрыл авиаторам спиртовой краник, даром, что эскадрилья была вооружена "спиртоносными" самолетами. Учитывая, что поступления живительной огненной влаги предвиделись не скоро, Алексей с Аркадием усиленно размышляли над полученной информацией.

А погода действительно была "чудо как хороша" – низкие, водянисто-свинцовые лохматые облака почти цеплялись за крышу модуля и неслись куда-то в сторону Панджшера с громадной скоростью, пропитывая мелкой противной моросью прожженную солнцем и войной землю. Вылетов не предвиделось, Баграмский аэродром на время замер и непривычно молчал.

С интересом наблюдая следы упорной внутренней борьбы на лице Аркадия, Гришка обрубил: "Аркадий Владимирович, сильно не напрягайся, нас только вдвоем с Лехой пригласили".

"Ладно, взлетим – разберемся", - подвел итог Алексей, но на всякий случай заглянул в холодильник, где лежала полученная вчера в столовой стандартная картонная решетка, заполненная тремя десятками мелких грязно-белых куриных яиц.

На утренней постановке задачи летному составу метеоролог пугал "камнями с неба" минимум дня на три, поэтому ближе к вечеру наши друзья, упаковав продукт куриного производства в бумажный пакет, выдвинулись в сторону "Шанхая". "Шанхай" – это прижившееся название беспорядочного нагромождения жилых вагончиков на территории приаэродромного городка, где и обитал офицер отдельной роты авиационно-технического обеспечения, он же одноклассник Гришки, он же любитель глазуньи и держатель большой бочки с авиационным спиртом. Поплутав в темноте и изрядно намокнув под непрекращающимся дождем, жаждущие любители горячительных напитков все-таки вышли к искомому жилищу.

Старший лейтенант Васька Першин (все называли его "Першингом" - на манер названия американской ракеты), оказался компанейским разгильдяем, умеющим с размахом и комфортом устроить свой быт (благо запасы "жидкой валюты" позволяли). Отдельной половине приспособленного под жилье вагончика не хватало только кондиционера и женской руки. На экране потрепанного черно-белого телевизора дебелые девицы азартно задирали ноги в откровенном постперестроечном канкане. Посреди отгороженной комнатки стоял довольно большой стол, на котором были видны приготовления к вечернему пиршеству: постелена относительно чистая тряпица - подобие скатерти, крупными кусками нарезан хлеб, аккуратно вскрыты банки многообразных рыбных консервов, расставлены пластмассовые "нурсики" (детали укупорки неуправляемых авиационных ракет С-5, идеально подходящие по размеру и форме для пития спирта). "Першинг" засиял ликом, когда Гришка вручил ему пакет с вожделенными яйцами и тут же поставил гигантских размеров сковороду на разогретую электрическую плитку.

За столом сидел бледнолицый, чрезвычайно упитанный молодой человек, всем своим видом излучающий приветливость и дружелюбие. Все без промедления перезнакомились и, в ожидании банкета, пустились в высокоинтеллектуальную беседу о методах разбавления спирта, качестве спирто-водяной смеси и научных способах ее очистки, вызывая друг у друга обильное слюноотделение. Когда глазунья, пофыркивая раскаленным салом, была готова к употреблению, толстяк Юрик (так звали нового знакомого) с удивительным для своей туши проворством куда-то исчез. Через пару минут под звуки бравурного марша, который сам же гундосо воспроизводил пухлыми губами, он с торжественным видом появился в дверях, неся в руках громадный противень. "Гусь по-баграмски!", - объявил доморощенный кудесник и водрузил блюдо посреди стола. До смуглости подрумяненная птица, соседствуя с запеченной картошкой, была обильно посыпана зеленью. Невероятный аромат заставил гостей безмолвно застыть в статичных позах и только шумно вдыхать аппетитный воздух трепетными ноздрями. "Першинг" стремительно "разбулькал" бесценную, заранее разведенную жидкость по посудинкам и стандартно предложил: "За победу!". Вся компания дружно передернула кадыками, так же синхронно выдохнула. Дичь хрустнула под напором спешащих от голодного нетерпения рук. Водоплавающий был громадных размеров, Алексей понял это, увидев в Гришкиных руках гусиную ножку. Это была не гусиная ножка, это была нога птеродактиля или, по меньшей мере, страуса.

Глотая куски горячего, сочного мяса Алешка отметил, что сегодняшний утренний кулинарный сон чудесным образом реализуется наяву.

Юрец, откуда в этой Аллахом забытой стране такая питательная роскошь?

Как откуда – из столовой.

А ты что – повар?

Угу.

Что-то я тебя в офицерской столовой не встречал, там вроде одни тетки кашеварят.

Так я в солдатской столовой обитаю.

Челюсти летчиков разом остановились, увязнув в деликатесном мясе. Алексей подчеркнуто брезгливо положил кусок угощения обратно на блюдо, и, глядя в маленькие глазки Юрика, отрывисто спросил: "Ты хочешь сказать…, что ты… украл этого… щипанного гуся у наших бойцов…, лишил их пАйки и теперь нам его скармливаешь?". Хозяин вагончика так увлекся поеданием шкварок, что сразу не вник в суть зарождающего конфликта и бодренько предложил налить еще по одной. "Так это…, добра-то этого полно…, все берут", - смачно обсасывая косточку, толстый маг кулинарии не понимал в чем его обвиняют, если всем так хорошо и всем так вкусно.

Не выпуская злосчастной гусиной ножки, Гришкина рука, описав неширокую дугу, со шмякающим звуком врезалась в морду Юрика. Умелый повар и удачливый вор по совместительству с перекошенным от злобы лицом и грозными намерениями вскочил как подраненный бык, попутно перевернув нарядный стол. Но плохо знал любитель краденой гусятины Гришку, поднаторевшего в дворовых драках своего бурного воронежского детства. Бандитский по сути, но безукоризненный по исполнению удар головой в измазанное гусиным жиром лицо напрочь лишил вора агрессивных поползновений.

Хозяин вагончика, успевший-таки ухватить с падающего стола сковородку с лакомой для него глазуньей, прижимаясь к стенке, с ужасом смотрел на разгром, учиненный участниками застолья. Нечистый на руку, а теперь и не очень чистый на лицо повар Юрик ползал по россыпям поверженной пищи, размазывая пухлыми руками жир, кровь и слезы, противно подвывал на одной пронзительной ноте: "Я и-и-м, я и-и-м, а они-и-и, а они-и-и!"

Алексей накинул летную кожаную куртку и ждал, пока Гришка втолкует своему однокласснику, вконец обалдевшему от буйства событий вечера, принципы выбора друзей и знакомых. Шумно захлопнув дверь вагончика, голодные и трезвые "дебоширы" резко утонули в темноте, долго и яростно матерились, запутавшись в попавшейся на пути развешенной маскировочной сети и, наконец, вышли к своему модулю. Закурили под тусклой одинокой лампочкой. Молчали. Гриша выдохнул вместе со струйкой дыма: "Ну, гусь!". "Ага, гусь - баграмский", - поддержал Алеша. И они, поглядев друг на друга, громко расхохотались. На здоровый раскатистый мужской смех выглянул испуганный дежурный по части.

Погода налаживалась, облачную рвань пронесло над затерявшейся в эпохах горной страной, нудный дождь прекратился. На небе высыпали непривычно яркие звезды. Русские лейтенанты крепко спали и видели во сне своих дорогих и близких людей, свои привычные родные пейзажи, ну и конечно свои любимые блюда, приготовленные мамой. Они отдыхали перед боем, завтра им предстояло лететь на поиск вражеских караванов.

Почти сибирские пельмени

Сто боевых вылетов. В дикую жару, от которой нигде не спрятаться, когда нет сил вдыхать разряженный раскаленный воздух, когда на боевом курсе горячий вязкий пот заливает едкими каплями глаза, когда прикосновение к металлу обшивки самолета может вызвать ожог, когда спишь рваными отрезками - пока сохнет на теле смоченная простыня. Летаешь без перерыва десять дней, и только одиннадцатый день твой – на постирушки. Попробуй, выполни! Но сто боевых вылетов - это возможность съездить в отпуск, в Союз, домой.

Тяжело добирался Мишка домой в заслуженный профилактический отпуск. Еще более тяжелая предстояла обратная дорога. Стояла пора летних отпусков. Побыв пару дней в родном селе, бездарно раздарил "бакшиши" кому надо и кому не надо, толком не помог по хозяйству сильно постаревшей матери и засобирался Михаил обратно – на Средний Восток.

На Ташкентской пересылке происходило столпотворение – все было забито многотерпимым военным народом. Мишкин ведущий майор Петрович (летчики между собой называли его папашей за суровый вид и незыблемые моральные принципы) приехал чуть раньше и был в курсе происходящего. Он и поведал Мишке, что из-за непрекращающихся гроз и пыльных бурь Кабульский аэродром не принимает военно-транспортные самолеты уже почти неделю, что мест на пересылке давно уже нет, и что он нашел какую-то "левую" гостиницу, где плату дерут по-божески.

Припасенные на дорогу деньги стремительно растворились, был задействован и неприкосновенный запас – три десятирублевки, с которыми разрешалось пересекать государственную границу. В конце недели злой от голода на весь белый свет "папаша" сообщил, что есть "окно" в погоде, летит один борт, но на этот транспортник берут офицеров только "особо достойных" – званием от майора и выше. Еще он добавил, уже без крепких выражений, чтобы ведомый держался, порылся в карманах и протянул на раскрытой лопатистой ладони семьдесят шесть копеек.

Проводив своего майора, Мишка занял койку в офицерской обшарпанной "общаге" и целыми днями смотрел в так называемом фойе старенький телевизор. Особенно смешно было смотреть с детства знакомые советские фильмы на узбекском языке. Хотя смех и может заменить некоторое количество пищи (видимо недаром почти все наши сатирики и юмористы определенной национальности), через трое суток молодая телесная оболочка настоятельно потребовала материальной пищи. Проведя инвентаризацию личного имущества, Мишка определил список вещей, пригодных к продаже. В наличии оказались: очки солнцезащитные, пластмассовые, почти не поцарапанные, с гордой надписью "Ferrari" (производства фабрики "Кабул-подвал"), часы наручные китайские, почти новые (в простонародье – "семь мелодий"), причем, все семь мелодий исправно играли. Итого - два наименования товара, стартовая цена неизвестна по причине незнания местного рынка.

Торговец подержанными вещами решил начать торг на контрольно-пропускном пункте. Поймав за рукав проходящую мимо "советскую военную угрозу" (затрапезного вида бойца местной комендатуры), Мишка сунул в руки продаваемый товар в руки с предложением купить. Покупатель был бесспорно опытнее продавца, начал искать несуществующие изъяны в предстоящей покупке и мялся, никак не называя цены. Голодный же "торгаш" был готов согласится с любой ценой, лишь бы факт продажи состоялся. При полном Мишкином неумении торговаться вконец обнаглевший солдат был уже готов назвать свою смехотворную цену, когда на погон оголодавшего офицера легла тяжелая ладонь. "Сворачивай базар, старлей, есть тенденция проследовать к месту приема пищи", - незнакомый пехотный капитан со свирепым выражением лица, не допускающим возражений со стороны участников торговли, отобрал у бойца Мишкины вещи и увлек летчика к выходу в город.

Потом был столик в местной харчевне, сытный жирный лагман, несчитанное количество порций сочного бараньего шашлыка, стакан тепловатой водки под прохладный крутобокий арбуз и неторопливая беседа двух донельзя загорелых молодых фронтовиков.

Спаситель от голодной погибели оказался земляком, звали его Саня, и фамилия у него оказалась "редкая" – Иванов.

Через двое суток бывалые вояки, обменявшись координатами, попрощались в невыносимой духоте Тузельского накопителя совершеннейшими друзьями с надеждой, что когда-нибудь военные дороги сведут их вновь.

Как-то месяца три спустя, прямо к эскадрильскому домику на аэродроме лихо подкатил бронетранспортер. С запыленной брони молодецки спрыгнули два рослых бойца. Методом опроса присутствовавших авиаторов, они быстро нашли Мишку. Сержант, поприветствовав офицера небрежным взмахом руки, доложил: "Товарищ старший лейтенант, приказано Вас доставить на пост!"

Какой пост? Кто приказал?

Сам Иванов приказал!

Какой Иванов? Сынки, вы ничего не путаете?

Никак нет!

Тут Мишка понял, какой Иванов приглашает его в гости. Посмотрев в глаза решительному сержанту, Михаил подумал, что даже если он будет упираться и звать сослуживцев на подмогу, его сейчас спеленают и засунут в "бэтэр" безо всякого на то его согласия. Поэтому, отпросившись у командира (благо назавтра не был запланирован на полеты), и, прихватив заветную бутылку настоящей "Столичной" (не пакистанского разлива), через полчаса Мишка трясся на броне и глотал всепроницающую дорожную пыль.

Капитан, оголенный по пояс, в выцветшей до белизны солдатской панаме встречал гостя на подъезде к заставе.

Привет, летун-сибирячок!

Привет, пехота-землячок!

Мишель, ты не поверишь, какой я приготовил тебе сюрприз.

Ты уже преподнес сюрприз – твои бойчины напугали до полусмерти меня и еще пол-эскадрильи.

Да "слоны" у меня знатные, головорезы – как на подбор!

Празднование намечалось по поводу присвоения капитану Иванову почетного воинского звания "капитан-коньяк". Саня пояснил Мишке, что "капитан-коньяк" это капитан, награжденный тремя орденами Красной звезды (надо полагать - по аналогии с выдержанным трехзвездным коньяком). По этому случаю ожидались настоящие сибирские пельмени в исполнении повара заставы ефрейтора Оразымбетова.

Друзья в ожидании обеда расположились под тентом из маскировочной сети, расспрашивали друг друга о доме, военном житье-бытье, рассматривали любительские фотографии.

Повар, одетый по случаю торжеств в почти белую куртку, на непонятном, но русском языке начал уже докладывать о готовности к проведению праздничного обеда, когда в расположении заставы звонко, с металлическим лязгом лопнули первые мины.

"К бою!", - громогласно взревел Сашка и, пнув из под себя раскладной брезентовый стульчик, пригибаясь, рванул в сторону окопов. Мишка, лапая кобуру "Стечкина", метнулся следом. Невдалеке разорвался снаряд, забарабанил крупнокалиберный пулемет. Воздух заполнился посвистом трассеров, гарью и пылью разрывов. Застава организованно открыла ответный огонь. "Плотно садят "душары", даже безоткатку притащили, как бы бэтэр не сожгли", - бормотал Сашка, пытаясь засечь огневые точки нападавших через клубы поднявшейся пыли и дыма от разорвавшихся снарядов и мин. "Денисов, связь давай!", - обратился капитан к долговязому худому связисту, склонившемуся над радиостанцией: "Авиацию буду вызывать". "Чего ее вызывать, я уже здесь", - попытался пошутить оглохший от разрывов Мишка и попал в поле зрения распаленного боем Сашки. И затем выслушал длинную, приправленную отчаянным матом тираду, из которой он уловил, что он вояка по фамилии Рембохренов, и если сейчас не спрячется на самое дно окопа, то он, Сашка, самолично нанесет ему огнестрельное ранение, причем, в самое неподходящее тыловое место. От греха подальше Михаил переместился на фланг.

Обстрел прекратился внезапно, так же, как и начался. Оседала пыль, бойцы по команде потянулись из окопов. Сашка принимал доклады, на ходу незлобиво отчитывал кого-то, что-то записывал.

Ну что, авиация, живой? Это тебе не в синем небе птичкой виться!

Приезжай к тебе в гости, в воздухе не сбили, так на земле чуть не угробили.

Ладно тебе бухтеть, так себе обстрельчик, можно сказать, обычный обстрельчик.

Может обстрельчик и обычный, но страху я нешуточно натерпелся. В кабине самолета звуков боя не слышно, а на земле, оказывается, такой грохот – у меня теперь жуткая вата в ушах и в башке.

Ничего, сейчас подлечим тебя под пельмешки, пройдет, только доложусь верхнему начальству, и прошу к праздничному столу отобедать. Бородатым все равно не испортить нашего праздника.

После всех перипетий насыщенного событиями дня Мишка почувствовал, что зверски проголодался.

Стол накрыли на воздухе под небольшим навесом. Тарелки были наполнены с горкой. Небольшие, искусно слепленные пельмени, сдобренные растаявшим маслом, исходили жаром. В нетерпении Мишка наколол вилкой первый пельмень и без промедления отправил в рот, раскусил его еще горяченный, потянулся за другим и застыл, вопросительно глядя на хозяина заставы. Саня, сделав пробу, скривился и завопил: "Оразымбетов! Оразымбетов, ко мне, Аллах тебе в дышло, я тебя, сволота, на Анаву пошлю сапером одноразовым, ты у меня…, я тебя…!" Глаза капитана наливались кипящей кровью. А пельмени оказались с начинкой из армейской тушенки. Бедный Оразымбетов, беспомощно хлопая по-девичьи длинными черными ресницами, с животным страхом смотрел на своего командира. Он ничего не понимал. Для гостей были приготовлены пельмени с начинкой из мясного фарша, для всех остальных обитателей заставы – с тушенкой (в целях экономии мяса). Итог немедленной проверки второй партии сваренных пельменей звучал для незадачливого поваренка как приговор – тушенка. На воина было больно смотреть. Чуть не плача, теряя остатки и без того небогатых знаний русского языка, Оразымбетов пытался оправдаться: "Командыр, товарыщ командыр, пэлмэн он з тщенкой, а он з мясой, он омманул, пока Оразымбет ходил стрелал он… вот…". Поняв, что страшного наказания не избежать, он вдруг успокоился, шумно вдохнул, выдохнул и замолчал. Мишка, отвернувшись в сторону, еле сдерживал душивший его хохот. "Да кто Он?", - не унимался опозоренный именинник. "Лычный состав", - горестно ответил повар. Тут Мишка не выдержал и захлебнулся в припадке смеха. Посмотрев на него, прыснул смехом и грозный начальник Саня. Хлопая себя по коленям, Сашка приговаривал: "Ай да личный состав, ай да умельцы-стервецы!". Как оказалось, пока шел бой, и повар Оразымбетов, в соответствии с боевым расчетом подразделения, занимал стрелковую ячейку на правом фланге заставы, некие знатоки и ценители настоящих сибирских пельменей под огнем противника пробрались в хозяйство повара и смешали все карты. Таким образом, тушенка в тесте оказалась на командирском столе, а "пэлмэн з мясой" в желудках "лычного состава".

Но праздник продолжался. Оразымбетов был реабилитирован отмякшим от водки отходчивым командиром и даже поощрен за качество приготовления остальных блюд. Много было сказано добрых тостов и спето негромких военных песен.

Снова немногословное прощание.

Мишань, ты там аккуратней летай - потише и пониже, и сковородку под задницу подкладывай от пуль!

Не пыли, пехота! Ты сам на рожон не лезь, у тебя замена скоро. Будешь дома – Сибири кланяйся.

Пока, бача.

Давай, бача.

Дороги военных людей порой выбирают причудливые траектории, не подвластные никакому анализу, даря разлуки и встречи с боевыми друзьями, пересекаясь многократно, а иногда идя параллельно или расходясь друг от друга на долгие годы.

Прошло почти десять лет. Настали другие времена. Если во все времена ноша военных людей была не из легких, то теперь эта ноша стала просто неподъемной.

Будучи слушателем академии, в звании подполковника неоднократный орденоносец Михаил Михайлович подрабатывал вышибалой в ночном варьете, дабы свести финансовые концы с концами проживания и пропитания семьи. К весеннему женскому празднику он в секрете от жены скопил небольшую "заначку" для покупки подарка, и теперь неспешно бродил по бывшей выставке достижений народного хозяйства, а теперь по безобразному палаточному рынку в поисках достойной покупки. Внимание офицера привлекли звуки самодеятельной военной песни, доносившиеся от ларька звукозаписи. Он подошел поближе. У точки толпилась небольшая очередь. Мишка обратил внимание на стоящего рядом с очередью полковника. Шинель сидит как влитая, папаха лихо заломлена набекрень, неуловимо знакомые черты лица. Полковник внимательно смотрел на Мишку. Они медленно приблизились друг к другу. "Старший лейтенант Ефанов", - ткнул ладонь в Мишкину грудь полковник. "Капитан Иванов", - ответно ткнул полковника Мишка. Они по-мужски неуклюже обнялись. Люди в очереди заулыбались, глядя на "капитана" в папахе. Полковник Иванов Александр Сергеевич, назначенный на новую должность, ехал принимать часть в свое подчинение. Имея в своем распоряжении пару часов до поезда, решил подыскать подарок к восьмому марта своей дражайшей половине, и ноги по старой памяти принесли его за покупкой на ВДНХ.

Заматеревшие старшие офицеры расположились в ближайшей забегаловке. Присев за столик, перебивая, торопливо забросали друг друга вопросами. Подошла крупногабаритная сонная официантка. На ленивый вопрос: "Чем будем закусывать?", - друзья хором заказали: "Пельменями", - и так же дружно добавили, улыбнувшись: "Сибирскими".

Закон спирта

Откровения, произнесенные в классе предполетных указаний ископаемым капитаном по фамилии Пиль – отменным летчиком, пожизненным оппозиционером всяческому командованию, диссидентом полкового масштаба, изощренным демагогом и утонченным ценителем крепчайших алкогольных напитков

Вы когда-нибудь пили чистый спирт? Нет, не медицинский 96-градусный, омерзительно осушающий горло своей стерильной резкостью, не гнусной марки "Рояль" образца 90-х годов, изготовленный врагами нашей Родины из химических отбросов, а настоящий авиационный чистый спирт. Нет? Тогда вы ничегошеньки не понимаете в авиации!

По именитому товарищу Далю просто спирт - это тонкая (заметьте – тонкая!), летучая, горючая, сильно охмеляющая жидкость, а чистый спирт - это алкоголь или чистейший безводный винный спирт, придающий питиям пьяное свойство. Но где великий Даль со своим живым великорусским языком, а где авиации? Вот то-то! Чистый спирт для авиации – это больше, чем сильно охмеляющая жидкость, растворяющая смолы и придающая пьяное свойство. Я вам скажу прямо – чистый спирт это, можно сказать, суть и кровь авиации.

А как поэтично называют спиртосодержащие смеси в авиации, заслушаешься: шпага, массандра, шило, шмартюган, гадость, султыга, шмурдяк.

Сначала позвольте доложить вам о материальном аспекте рассматриваемого вопроса. Худо-бедно, но люди в нормальной авиации (я подчеркиваю – в нормальной авиации, а не при ней) спиртик получают регулярно, когда полеты летают, конечно. В нормальной авиации спирт идет не только на протирку контактов. Существуют системы кондиционирования, системы охлаждения прицелов и тормозов, а в старой авиации имелись еще и очаровательные спиртовые антиобледенительные системы. Полетали, с самолетика слили, разделили по-братски, а то и в самолетик не заливали (если на данный момент присутствие спирто-водяных смесей в нем не критично), а сразу разделили промеж собой. Взять нашу спарочку: это же не самолет, это же спиртоносец, летающий гастроном, можно сказать. После полетов даже распоследний мотылек поллитрушечку домой да принесет. Теперь умножай каждую бутылку на количество летных смен в месяц, удвой до крепости водки и еще раз умножь на стоимость магазинной стеклотары. Смекаете, какой материальный прибыток! Вспомните, как нам денежное довольствие не давали по четыре месяца? Многие семьи выживали тогда за счет натурального обмена с соседней деревней. Да что говорить, сам менял гадость на продукты, ибо детям иногда тоже кушать хочется.

Нельзя не сказать и о качественной стороне рассматриваемого продукта. В наше время покупаешь водку (хоть в подозрительной торговой палатке, хоть в супер-гипер-пупер-маркете), кушаешь ее родимую и трясешься от страха, ждешь: сразу отравишься, просто одуреешь, или наутро придет такой бодун-тряхотун, что самому жить не захочется. В случае с авиационными спиртами все намного надежнее. Каждый начальник склада ГСМ по специальной цифровой маркировке, нанесенной на бочку, определит: на каком заводе забодяжили спирт, когда и из какого сырья. Его учили на это, и он несет серьезную ответственность за это дело. Кстати, крайняя партия была фруктовая. Не пробовали? Беспременно отведайте, это же не спирт, это волшебное снадобье.

В то же время, не могу не затронуть основной темы – темы культуры употребления спирта. Один из основных законов авиации – закон спирта. Он трактует просто и четко: хочешь и можешь пить – пей, не хочешь или не можешь – не пей, при этом никто не заставляет тебя пить силой или уговорами.

Вот у меня инструктор был в первом моем полку – могучий человек, глыбища. Фронтовик еще со времен Великой отечественной, орденские планки от плеча до пупа. Здоровья немереного, мог себе позволить. Зайдет, бывало, перед вылетом за отбойник, стакан махнет не морщась и не занюхивая, спросит: "Ну что, чижик (он нас, молодых летчиков, так называл), полетели без суеты?". А в воздухе вообще смех и грех (больше греха). Летали мы тогда на "утишках". Приходим в пилотажную в зону, а он так буднично говорит: "Сынок, это же не "ероплан", это жа "карасинка", ну что, выключаем керогаз", - хрясть и вырубаем движок! Сидишь на катапульте, полные штаны фекалий и думаешь: запустится двигатель, али нет. А он опять так спокойненько: "А что, сынок, запускаем керогаз". Человек мог бесконечно и безразмерно пить, но никто пьяным или даже выпившим его не видел.

А вот наша нынешняя молодежь вовсе не может цивилизованно выпивать. Я, будь моя воля, вообще бы запретил им пить напитки крепче кваса и кефира. Постоянно с ними комэска разбирается (как будто ему больше заняться нечем). Намедни один раздолбай-лейтенант, видите ли, спьяну вообразил себя троллейбусом и всю ночь ходил по маршрутам развешенных бельевых веревок, держась за них руками. Поганец все белье посбивал на землю. Второй, никакущий штурман, блудило с Нижнего Тагила по лестнице полз ракообразно (по-другому уж не мог) и угодил своей бестолковкой в решетку перил. Все перила в гостинице разворотили, чтобы вызволить голову малахольного. Нет не те, не те уже люди в авиации.

И уж вовсе, дорогие товарищи, вызывает возмущение факты выступления баб в этом чисто мужском виде спорта (в смысле спирта). В этом случае будет уместно рассказать вам одну историю, которая произошла как-то со мной в командировке. Кстати, вот и Митька подтвердит, он тогда тоже при этом присутствовал (в этом месте достопочтенный Дмитрий Гаврилович, почти такой же стародавний, как и рассказчик, подтверждая, важно кивнул сединой).

Было это в самый разгар антиалкогольной компании (будь она неладна). Перегоняли мы тогда пару самолетов с ремзавода. Как положено, по чек-требованию получили спирт у заводских ребят, в канистре под горлышко, настроение игривое. На очередном этапе перегона садимся на N-ском аэродроме. После посадки руководитель полетов по радио просит меня подняться к нему на вышку. Ну, пока Митька самолеты заправлял, поднялся я на КДП. Руководитель оказался моим давнишним знакомым, сидим, болтаем. Вдруг гляжу, мне усиленно подмигивает рядом сидящая хронометражистка. Думаю, почудилось мне, нет - подмигивает и призывно улыбается. Начинаю вспоминать, когда и сколько раз я был в N-ске. Выходит, часто бывал, но вот чтобы глубоко культивировать женское население городишки, не было такого! Попрощался я, спускаюсь по лестнице, слышу, каблучки за мной стучат. Догнала меня мамзель и излагает: "Капитан, как насчет активного отдыха вечерком? От меня подруга и закуска, от тебя – спиртное и второй летчик". Вот это сервис, думаю! Прямо в момент выпуска тормозных парашютов нас с Митькой бабы сняли! Почти влет! Раз завтра не лететь (тут выходные подоспели), решил я дать согласие на культурный отдых, да и не могу я как-то женщине отказать. Чего ржете, правда, не могу, если вот только благоверной своей иногда отказываю! Потемну мы с Митрием как штыки, с посудой и при параде идем в гости. Хронометражистка с диспетчершей уже ждут, стол нехилый накрыли. Бабенки, смотрю, ничего, ладные. Расселись соответственно, я и спроси: "Девочки, как спирт разводить? По-женски или покрепче? ". Здесь диспетчершу-то и понесло, важно так говорит: "Я по жизни только чистый пью, доктор рекомендует для полезности здоровья". Мне не жалко, пей, если полезно для здоровья, наливаю. Как принято, за встречу жахнули первую залпом. Тут-то диспетчерша и запомпажировала. То ли от жадности не в то горло хапнула, то ли спазм у нее какой приключился, только надулась она, посинела, воздух ни туда, ни сюда не идет, да потом как дунет, да снова как дунет. Не вслух будет сказано, произвела она физическую диффузию желудочных газов с забортным воздухом. Да так громоподобно, что у присутствующих ажник уши заложило. Словом сказать, по научно-медицинскому выразившись, - метеоризм в исполинских размерах. Конечно, дистпетчершу мы откачали, привели мало-помалу в чувство, только свиданьице наше тут же сошло на нет. Обломились наши с Митькой "грядки". Вся компания в тот же миг почувствовала некоторую неловкость, и мы вскорости поспешили откланяться. В этой поучительной истории налицо полное игнорирование второй части закона спирта – не можешь, не пей!

Митяй, кстати, а у меня еще с прошлого раза литр чистого стоит – слеза командира! Может, после полетов зайдем ко мне, картошечки пожарим, соленые огурчики, да грибочки откроем? А, Мить?

 

 

You have no rights to post comments

Поддержать сайт

logo1Поддержать сайт можно через мобильный Сбербанк на номер телефона +79117638566 Жигалов Евгений Павлович.

Заранее Спасибо! 

Евгений Жигалов.

Яндекс.Метрика