Королев Леонид Болеславович - выпускник Барнаульского ВВАУЛ 1975 года   

Взлетный вес у нас был около 70 тонн. При этом весе вывод на взлётный угол должен начинаться на скорости 260. Скорость отрыва - 280.

Особенность случая заключается в том, что вторым пилотом в тот раз был курсант четвертого курса Тамбовского ВВАУЛ, т.е. имеющий какой-то опыт полётов, и даже самостоятельных, но на других типах самолетов. И второй особенностью было то, что курсант выполнял свой первый полет на этом типе.

В тот раз мы летали ночью. Барнаульцы днём у нас летали, а нам доставались только ночи. И не просто ночью, а очень темной ночью. И был полнейший штиль.

Я, в соответствии с методикой летного обучения, и не думал напрягать своего помощника. На взлете он, опять же в соответствии с методикой, должен был только мягко держаться за «рога».

Запустили. Вырулили. На предварительном старте выполнили карту. Одной из проверок была проверка надёжности стопорения сидений летчиков. Ну, конструкция самолета такая. Перед катапультированием летчики должны откатывать свои кресла на полметра назад, для того, чтобы колени штурвальной колонкой не отрубило. А в нормальном полёте их кресла должны находиться в переднем положении и быть надежно застопоренными. На вопрос из карты: «Стопорение сидений?», я, как обычно, честно уперся ногами в педали и спиной толкнул своё кресло назад. Кресло жестко было зафиксировано стопорами. То же самое сделал и мой помощник.

Получив разрешение на взлёт, я отпустил тормоза, и мы энергично начали разбег.

Слышу доклады штурмана:

- «Скорость растёт,… 120, 140, 160, 180» и вдруг … моё кресло плавно покатилось назад. А штурман: « …200, ». Вроде укатился-то я недалеко, но ни до РУДов, ни до штурвала мне уже не дотянуться! А на штурвале-то и кнопка «Радио» и, главное, кнопка «СПУ». То есть, я всё слышу, но сказать ничего не могу. Как та собака, которая всё понимает, только сказать ничего не может.

А штурман уже: «220, 240». Всё, теперь надо взлетать! Полоса-то не бесконечная. Но как? Мой дисциплинированный курсант уперся глазами вперед и … мягко держится за штурвал. Мне ничего не оставалось, как энергично выбрасывать вперед правый кулак и выкрикивать призыв к взлёту: «Вперёд! Вперёд!». Теперь я уже боялся, что мой помощник увидит, где я нахожусь, и решит прекратить взлёт. Но он сидел ровно. Ай, умница! Ай, молодец! А штурман уже: «Внимание, 260!». А это значит, что надо создавать взлетный угол! А кто будет это делать? Меня-то нет!

- «280! Отрыв!»

А отрыва-то нет!

- «300», а мы всё бежим.

- «320» и вдруг … мы плавно оторвались. Без угла, горбом вперёд, но оторвались. Ура! Мы летим! Всё хорошо. Помощник сидит ровно … и мягко держится за штурвал.

«Тихо, тихо, тихо! … Только теперь, дорогой, ничего не делай! Ничего! Нам бы только не зацепиться за антенны ближнего привода» - это я сам с собой.

- 5, 10, 20 метров.

И вдруг моё кресло ожило и поехало вперёд. Я услышал, как щелкнули стопорные пальцы, заняв свои места. Это второй штурман отстегнулся и, упершись плечом в спинку моего кресло, переместил меня туда, куда надо. Я схватился за штурвал и стал делать своё дело.

Много лет уже ищу того дисциплинированного курсанта.

You have no rights to post comments